…мои надгробные цветыдолжны быть розовой окраски…С арифметикой тоже оказался в полных ладах и быстро производил все четыре действия, а географию для своих неполных девяти лет даже по немым картам знал отлично – так сказала мне Ольга Никифоровна. Так для меня начался первый день учебы и первый день революции, но все это было до обеда, а к вечеру уже все изменилось вокруг на долгое время, если не сказать навсегда!..
В первый же вечер 1 марта по старому стилю матросы, солдаты и рабочие убили первое лицо в городе и порте и крепости – командира Кронштадтского порта и начальника гарнизона вице-адмирала Вирена. Во время русско-японской войны он неплохо командовал крейсером «Баян». Еще и в те времена его сильно недолюбливали все офицеры, не говоря уже о матросах, из которых больше половины ходили в разряде штрафованных… Попав на Балтику, а после в Кронштадт, Вирен скоро стал «собакой» для крепости, фортов, порта, города и гарнизона, «собакой» для всего населения вплоть до рабочих, служащих, мещан, купцов, полицейских и жандармов, шпиков, приказчиков из лавок, лабазов и гостиных дворов, да и офицеров… Боялись его все, а его выкрашенный в темно-коричневую краску трехэтажный дом в конце Княжеской улицы старались обойти чуть ли не за версту. Говорили тогда: собаке – собачья смерть! Труп Вирена валялся весь вечер и ночь в овраге около морского собора. Вряд ли кто пожалел его в городе. На вызов толпы он гордо вышел на крыльцо и пытался словами разогнать большую толпу революционеров.
Потом принялись за «собак» помельче чинами и рангами, таких тоже в городе было немало. Они нашлись и среди морских, пехотных и артиллерийских офицеров, среди квартирмейстеров, фельдфебелей, боцманов, мастеров, писарей, околодочных, шпиков, фараонов, городовых, жандармов и чиновников. Но, как всегда бывает, в горячке революции в первые дни пострадало много хороших, порядочных людей различных сословий и категорий. Зачастую убивали только за одно золото или серебро на погонах.[70]
Через несколько дней после революции неожиданно приехал с фронта брат матери дядя Миша, он был в чине капитана пехоты и перебрасывался с Галицийского фронта на Германский. Правда, он приехал уже без погон, но темные пятна на шинели говорили о многом, и он еле-еле добрался до дома, пользуясь своими документами фронтовика, да еще пехотного. Он много рассказал нам о положении на фронте, о разложении в войсках, о прорыве многих участков фронта и через три дня отбыл куда-то в Белоруссию. Мы все не ожидали, что когда-нибудь его еще увидим… Так и оказалось… Он вскоре перешел на сторону красных, получил полк и воевал с Деникиным на Украине. В 1920 году Михаил Алексеевич Ушаков был в боях убит и похоронен на главной площади города Александро-Грушевска[71] в могиле жертв революции. За годы гражданской войны он получил два ордена и именные часы от командарма…[72] Матери его, Елене Александровне, прислали фотографию могилы и благодарность от командира корпуса. К сожалению, Е. А. Ушакова к тому времени умерла. Фотография могилы хранилась у тети Муси [Марии Алексеевны Бочковской], сестры Михаила, и пропала после разграбления ее вещей во время блокады Ленинграда.
Отпевание в Морском соборе солдат и матросов, погибших 1 марта 1917 г. Их похоронили на Якорной площади. 7 марта 1917 г
Отец мой в это время находился в очень неприятном положении, – с одной стороны он мало кого знал в Кронштадте, поскольку работал в Крыму, а те корабли, на которых он ранее плавал, – «Слава», «Рында», «Африка», «Азия», «Минин и Пожарский» и «Европа» – стояли тогда в других портах залива и Балтийского моря, словом, ни на какую поддержку среди революционно настроенного штаба и командования не мог вообще рассчитывать.
На третий день революции, когда «собак» стали уже искать по квартирам и производить везде обыски, стало совсем плохо, и мать уговорила отца с утра до позднего вечера сидеть на чердаке нашего дома в темном углу. Подобно отцу отсиживалось по чердакам и подвалам или просто чужим квартирам много офицеров. Мы жили тогда на Екатерининской улице во втором офицерском флигеле. При каждом звонке в дверь мы с мамой дрожали от страха и не знали, что делать, ведь не откроешь – выломают дверь и все… Только разозлишь патрульных и обыскных… На наших глазах со всех трех этажей днем выволокли трех офицеров и тут же на лестнице прикончили из наганов.
Революционные матросы Кронштадта. 1917 г.
Дворники к этому времени уже бездействовали, и пролитая на лестнице кровь трех человек месяца два так и оставалась на ступеньках… Трупы убирали, видимо, близкие по ночам. Кругом полнейший хаос, революция, сведение «личных счетов» между бывшими начальниками и подчиненными, убийства не прекращаются ни днем, ни ночью…
