Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
В начале мессидора (29 июня) после особенно бурной сцены Робеспьер в ярости ушел из Комитета. В следующие полтора месяца он не бывает в Комитете и почти не показывается в Конвенте, он активно выступает только в своей твердыне – в клубе якобинцев.
Возможно, он думал, как и Дантон год назад, что без него все равно обойтись не смогут. Может быть, он, как многие революционеры до него, чувствовал, что события вышли из-под контроля, что изменить их ход он бессилен, что все они играют роли в одной из ненаписанных пьес Беккета. Но с этого момента фактически объявлена война: Робеспьер против Бийо-Варенна и Колло д'Эрбуа. Ловкач Барер, как всегда, будет до последнего момента лавировать, ставя на победителя, и позиция остальных тоже не вполне определена, но в отсутствие Робеспьера и Сен-Жюста (он в армии) делами заправляют Бийо и Колло.
Робеспьер на вершине власти и популярности, но он почти одинок. Кто на его стороне в Комитете? Кутон и Сен-Жюст, да и те с оговорками (Сен-Жюст, к примеру, не одобрял ни праздник Верховного Существа, ни закон от 22 прериаля). А врагов у него все больше.
Робеспьер стремится опереться на политический центр, на «Болото» Конвента. Он провел жуткий закон от 22 прериаля, но он же и в то же самое время всеми силами стремится оттянуть суд над 73 сторонниками жирондистов, который означал бы их казнь. Парадоксально, но сначала их спасало заступничество Робеспьера, которое оттянуло их казнь, а затем его гибель; после нее ветер подул в другую сторону, и их освободили и даже вернули в Конвент.
Робеспьер же добивается, чтобы из провинций были отозваны самые кровавые тираны: Фуше, Тальен, Баррас, Карье. Но это означает, что в Конвент явилось еще несколько смертельных врагов Робеспьера, все они понимают, что отчет, который они должны дать Комитету, грозит им гибелью.
В Комитете общественной безопасности у Робеспьера совсем мало сторонников: Филипп Леба, знаменитый художник Жак-Луи Давид… и это едва ли не все. Да и в Комитете общественного спасения его положение крайне неустойчиво.
«По окончании заседания у якобинцев Барер вернулся домой в глубоком унынии. „Мне опостылели люди, – сказал он присяжному Виллату. – Робеспьер ненасытен; он ссорится с нами, потому что мы не исполняем всех его желаний. Если бы речь шла только о…“ – я разрываю цитату, тут Барер перечисляет внушительное количество тех депутатов Конвента, о которых он говорит: „мы могли бы прийти к соглашению; мы уступили бы ему даже… – и опять следует внушительный список: – Но выдать Дюваля, Одуэна, Леонарда Бурдона, Вадье, Вулана – нет, на это согласиться невозможно“».
Однако и враги Робеспьера боятся напасть на него. Это политический пат.
Соратник Робеспьера, Сен-Жюст, вернувшись из армии, пытается достичь какого-то примирения. 5 термидора II года происходит совместное заседание двух Комитетов: Комитета общественного спасения и Комитета общественной безопасности. На этот раз Робеспьер согласился прийти, и казалось, что удалось достичь какого-то перемирия. Сен-Жюст даже поспешил объявить в Конвенте о «согласии, отныне царящем в двух Комитетах». Но через три дня Робеспьер неожиданно для всех – вероятно, для Сен-Жюста в первую очередь – выступает с большой речью в Конвенте.
Эту речь обычно называют политическим завещанием Робеспьера. Как уже много раз до того, он говорил о грозящей ему опасности, о том, что он всегда готов к смерти, он высказывал неопределенные угрозы в адрес своих политических врагов. Но при этом он никого ясно не назвал. Ясной политической программы он не представил. А была ли она у него? Непохоже.
Поначалу Конвент решил – обычная форма высшего одобрения оратору – напечатать речь Робеспьера и разослать по департаментам. Но раздались возражения. Председатель финансового комитета Камбон, видный монтаньяр и один из тех, о ком Барер «готов был прийти к соглашению», заявляет: «Пора высказать истину. Один человек парализовал волю национального Конвента; этот человек – Робеспьер». Фрерон предлагает отменить указ, разрешающий Комитетам арестовывать депутатов, раздаются робкие аплодисменты, но предложение не проходит (оно задевает не так Робеспьера, как Комитеты, на которые сейчас делают ставку враги Робеспьера). Заседание кончается неопределенно: рассылка речи в департаменты отменена, а речь передана на рассмотрение Комитетов, но и только. Вечером Робеспьер заново читает ее у якобинцев, здесь она вызывает общий восторг. Робеспьер, как обычно, играет роль мученика и заявляет: если нужно, я готов выпить чашу цикуты. «Мы все выпьем ее с тобой!» – кричат якобинцы и расходятся, не приняв никакого решения.
С этого момента счет идет уже на часы.
24
Ночь на 9 термидора.
Робеспьер спит. Сен-Жюст до утра в Комитете, где его товарищи требуют, чтобы он показал им свою завтрашнюю речь (в этой речи Сен-Жюст фактически собирался потребовать головы Бийо и Колло). Еще один враг Робеспьера, видный член Финансового комитета Камбон, уже несколько дней не появляется дома и только ежедневно посылает туда свежую газету, чтобы жена знала, что он еще на свободе; 8 термидора он приписывает на полях газеты: «Завтра один из нас будет мертв: я или Робеспьер». Любовница Тальена Тереза Кабаррюс посылает из тюрьмы записку любовнику: «Я видела странный сон…» – начинает она. Ей снилось, что она приговорена к смерти, но ее еще можно было бы спасти, «если бы во Франции остались мужчины». Левые монтаньяры идут к лидерам «Болота», Буасси д'Англа и Дюрану де Майяну, уговаривая их бросить Робеспьера: без поддержки «Болота» заговор имеет мало шансов на успех. Те дважды отказываются, но монтаньяры идут к ним в третий раз.
В эту страшную решающую ночь, когда шарик гильотины был уже запущен, но еще можно было выбирать и ставить на красное или черное, что побудило Буасси д'Англа, дважды отославшего террористов, на третий раз все-таки пообещать им свою поддержку? Убеждения? Страх? Выгода?
Лидеры «Болота» ненавидят и до безумия боятся Робеспьера; ненавидят, боятся и презирают якобинских крикунов. Колло и Бийо, которых Робеспьер выгнал из якобинского клуба, сейчас враждуют с якобинцами. Если они завтра победят – может быть, удастся даже ликвидировать это осиное гнездо.
Но разве не Робеспьер постоянно оттягивал суд над жирондистами? И разве не «террористы», пришедшие сейчас просить помощи, так злобно добивались их казни? И вчера в своей речи Робеспьер как будто дал понять, что готов прекратить террор после того, как ему позволят провести еще одну, последнюю чистку Комитетов.
Выбор у «Болота» был незавидный. Но Робеспьер как будто бы меньшее зло. А что безопаснее? Тут двух мнений быть не может. С поддержкой «Болота» Робеспьеру обеспечена победа – тогда завтра он отправит на эшафот Бийо, Тальена, Фуше, а мы, умеренные депутаты, завтра будем в безопасности.
Да, но что будет послезавтра?
Даже если Робеспьер сдержит свои полуобещания – они в лучшем случае останутся безгласными статистами при робеспьеровском режиме; очень возможно – статистами, подписывающими приговоры своим друзьям. Максимум, что обещает (полуобещает) Робеспьер – жизнь. От террористов можно ждать больше: если они победят, они обещают считаться с «Болотом», и им придется с ним считаться. У «Болота» возникает надежда покончить с Великим Страхом.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
