– Ах, так ты западнянка! – сказал он слегка покровительственным тоном, называя ее словом, которым восточные октавианцы часто называли западных октавианцев. – Что ж, если все девушки Западной Октавии похожи на тебя, то, возможно, я не очень разочаруюсь, когда увижу свою невесту.
Она почувствовала в горле комок и быстро отвела взгляд в сторону.
– Мне кажется, ты не возлагаешь больших надежд на брак с ней.
– Насколько я слышал, она – тихоня и домоседка, хотя, говорят, очень независимая в своих взглядах и мнениях. Еще я слышал, что она, скорее, засядет за книгу, чем пойдет на вечеринку, – сказал он иронично. – Как ты думаешь, может такая девица быть мне подходящей парой?
В этот момент Лилиан была готова задушить его.
– Значит, ты все-таки справлялся о ней? – вкрадчиво спросила она, стараясь сдержать кипящий внутри гнев.
Он положил сигареты на перила и стал рыться в карманах, ища зажигалку.
– Марк однажды пытался уговорить меня поехать посмотреть на нее. Он сказал, что она очень хороша собой. Но я знаю, когда Марк с особой интонацией в голосе говорит «очень хороша собой», это значит, что пора сматываться куда-то подальше. Я не сомневаюсь, что она плоская, как тост.
Ей нестерпимо хотелось запустить в него чем-то. Она посмотрела по сторонам, и ее взгляд упал на пачку сигарет, лежащую на перилах. Она потянулась к ней и сильным щелчком сбила с перил. Затем, перегнувшись через перила, проследила за ее полетом и, увидев, как сигареты плюхнулись в пруд, с торжествующим видом посмотрела на него.
– Зачем ты это сделала? – удивленно спросил он.
– Я не хотела. Так получилось. Очень сожалею, – сказала она, пожав плечами.
– Нет, ты не сожалеешь. Ты сделала это специально, – с упреком сказал он и заглянул ей в глаза.
Она гордо подняла голову и дерзко уставилась на него.
– А вот и нет!
– А вот и да! – сказал он и решительно шагнул к ней. – Ты специально столкнула сигареты в воду!
– Я же сказала, что сожалею, – слегка отступив, ответила она, и ее глаза округлились.
– Это только слова! Но по твоим глазам я вижу, что ты сделала это умышленно, чтоб разозлить меня. Не думай, что тебе это так легко сойдет. Тебе придется заплатить за свою дерзость!
Она попятилась, надеясь, что он шутит.
– Я вынужден наказать тебя, понимаешь? Из чувства самоуважения! Я должен защитить свою честь!
В его глазах блестели опасные огоньки, на губах играла странная улыбка, он был полон решимости и продолжал наступать. Она продолжала пятиться, и в какой-то миг ее охватила тревога. Сверкнув на него глазами, она резко повернулась на каблуках и задорно бросила ему из-за плеча:
– Мне пора идти. Увидимся позже.
Она быстро направилась к двери, но он в одно мгновение настиг ее.
– Ты никуда не уйдешь, пока мы не разберемся с этим.
Он уперся руками в стену, и она оказалась между его руками как в ловушке. Он наклонился к ее лицу.
– Итак, что же мне сделать, чтоб расквитаться с тобой? – задумчиво спросил он.
– Ваше Высочество, вы должны отпустить меня, – приказным тоном сказала она.
– О нет, прости. Этого я, к сожалению, не могу сделать.
– Можешь. Я прошу прощения за сигареты. Я куплю тебе новую пачку.
– В мире есть вещи намного приятнее, чем курение, – проговорил он низким, хрипловатым голосом.
– Неужели? – тихо спросила она, едва дыша, но тут же взяла себя в руки и скомандовала: – Отпусти меня!
Он наклонился к ней еще ближе. Он был так близко, что она чувствовала запах свежести и чистоты, исходящий от его тела, его тепло.
– Скажи «дядя», – тихо велел он.
Его глаза блуждали по ее лицу, и ей казалось, будто он ласкает ее взглядом.
– Зачем?
– Это обычай такой. Для того чтобы тебя отпустили, нужно сказать «дядя».
– Дядя, – пролепетала она.
Но Патрик явно не собирался отпускать ее. Вместо этого он наклонился к ней еще ближе и нежно прикоснулся губами к ее шее. По ее телу пробежала блаженная дрожь. Он слегка отстранился.
– А теперь скажи «клубника».
– А это еще зачем?
Он улыбнулся.
– Чтоб сложить губы для поцелуя.
– Что?! – возмущенно вскрикнула она.
Лилиан дерзко закинула голову, желая показать ему, что она не сдается, но тут же поняла, что это движение больше похоже на готовность уступить. И в тот же миг она почувствовала на своих губах его теплые губы.
Она пыталась не допустить этого, но не могла найти в себе силы, чтобы остановить его. Да и не хотела. Она целовалась раньше, и ей это нравилось. И все же поцелуй с Патриком был особенным – он подарил ей много новых, не познанных ощущений. Казалось, их тела, их руки и губы – все сливалось в единой гармонии, и она таяла в его объятиях, словно снежинка.
Она была в восторге. Она жадно тянулась к нему, ей хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно. Обхватив ее руками, он так крепко прижимал ее к себе, что она едва дышала. И ей было все равно: дышать или не дышать. Для нее сейчас имел значение только этот мужчина – он был ее жизнью, ее дыханием, им было наполнено ее сердце.
Патрик не мог так легко потерять свой разум, и все же он был довольно близок к этому. Давно он не испытывал такого безумного влечения. Он вообще не помнил, когда женщине удавалось так сильно вскружить ему голову. Никогда прежде он не позволял себе полюбить женщину так, чтобы забыть о себе. Обычно какая-то часть его всегда оставалась в стороне. Этот трезвый наблюдатель и скептик терпеливо выжидал момент, когда закончатся притворные игры и спадут маски. Он знал, что из-под маски однажды покажется реальный человек, который безжалостно все уничтожит. Он никогда по-настоящему не любил. Он считал, что любовь – это слово, которое люди используют для того, чтобы оправдать множество глупых и безрассудных поступков. Любовь означала для него потерю самоконтроля. А этого он не мог себе позволить.
Но в этой прелестной, загадочной девушке было нечто такое, перед чем трудно было устоять. Сладость ее губ опьяняла, ее тело, казалось, было создано для того, чтобы он наслаждался им. Единственный поцелуй с ней принес ему больше наслаждения, чем множество сексуальных связей в прошлом. На какое-то мгновение ему показалось, что он потерял контроль над собой – он чувствовал телом ее упругую грудь, чувствовал, как соблазнительно и призывно покачиваются ее бедра. Он утопал в локонах ее волос, чувствовал запах ее шелковистой кожи и вкус ее жарких губ.
Внезапно в его голове пронеслась мысль: «Ты осознаешь, что целуешь няню?» Эта мысль заставила его опомниться.
Он резко оторвался от нее.
