Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35
Утром Петя, прощаясь с мамой, шел на руки исключительно к Наташе, даже когда оба «родных» воспитателя уже вышли на работу. «Наташа, иди, прими Петю!» – звали мы няню, потому что Петя, находясь у мамы на руках, нам приветливо улыбался, но отпускать ее не собирался – ждал, когда к нему выйдет Наташа. От Наташи он уже мог идти ко мне или к напарнице, мог потом за целый день ни разу о Наташе не вспомнить. Но при утреннем прощании с мамой обязательно нужно было соблюсти этот ритуал перехода от мамы в садик через Наташины руки. Всех это устраивало, проблемы в этом мы никакой не видели, до тех пор пока на больничный не ушла сама Наташа.
– Ох, Петя и дал жару сегодня! Ни в какую без Наташи в группу не шел! Вцепился в маму и орал. Я его еле удержала. Он у меня на руках бился и пинался. Сильно так пинался. Даже синяк на животе. Ты осторожнее завтра! – поделилась со мной утренними событиями напарница в пересменку, когда мы вместе укладывали детей на тихий час.
Конечно, мне надо осторожнее. Меня по животу пятого месяца беременности пинать весьма нежелательно даже двухлетнему ребенку.
Весь остаток рабочего дня я придумывала, как завтра утром буду встречать Петю. Утром я надела Наташин голубой халат. Пуговицы халата на животе издевательски разъехались в стороны. Сверху повязала Наташин фартук, заправила волосы под Наташину голубую косынку. Родители удивленно косились на мой маскарад. При наличии в группе подменной няни такой антураж был совершенно необязателен. Когда в садик привели Петю, я даже надела на руки желтые хозяйственные перчатки, вспоминая, каким жестом Наташа их снимала. Она выходила к Пете, одну за другой снимала перчатки, убирала их в карман фартука так, что «пальцы» перчаток торчали наружу, а потом жестом подзывала Петю к себе на руки. И вот настал тревожный момент передачи Пети. Мама, помня вчерашнее расставание, озабоченно посматривает на мой живот и шепчет: «Анна Александровна, вы только осторожнее». Я выхожу к Пете. Одетая как Наташа. Снимаю перчатки как Наташа. И для убедительности, широко улыбаясь (как Наташа), говорю Пете: «Смотри, я сегодня как Наташа!» Сработало! Мое импровизированное подобие привычного ритуала сработало! Петя без сопротивления пошел ко мне на руки, схватившись за ворот знакомого голубого халата.
Если вы не можете в силу каких-либо обстоятельств воспроизвести ритуал полностью, воспроизведите хотя бы его часть.
О проблеме аппетита
Лидером родительских вопросов, когда они забирают ребенка из детского сада, является вопрос: «Как он сегодня кушал?»
Он часто задается с тревогой в голосе в присутствии ребенка, который в этот момент, по мнению некоторых родителей, должен почувствовать вину или гордость в зависимости от того, съел ли он сегодня суп, котлету и кашу…
Отвечать мне в таких случаях хотелось цитатами известного доктора Комаровского: «Ребенок лучше знает, когда и сколько ему надо есть» и «Единственное „лекарство“, в 100% случаев решающее проблему избирательного аппетита, – это чувство голода».
Не спрашивайте: «Что ты сегодня ел?». Спросите лучше: «Что было самым интересным?»
Также очень рекомендую отказаться от регулярного вопроса: «Тебя сегодня никто не обижал?» Сам вопрос уже содержит посыл ребенку, что среда детского сада враждебна и нужно ожидать, что в любой момент могут обидеть. Ребенок напрягается, акцентирует внимание на «обидных» действиях детей из группы, может даже начать провоцировать своим поведением других, чтобы те его «обидели» и было о чем рассказать маме. Ведь она, как всегда, вечером спросит: «Тебя не обижали?» И нельзя ограничиваться банальным и скучным «Нет»…
Спросите лучше: «С кем ты сегодня играл?», «Что интересного видел?»
Но вернемся к проблеме детского аппетита. В период адаптации ребенок может отказываться от еды, даже похудеть. Ничего, потом наверстает. Взрослые ведь тоже в период стресса или болезни могут терять аппетит и худеть, но потом, когда состояние нормализуется, аппетит и вес возвращаются. Главное – не акцентировать внимание ребенка на этой модели поведения.
!!!
Если ребенок постоянно слышит тревожное «Ел?» – «Не ел», то он может сделать из этого инструмент манипулирования.
«Опять не ел», – сообщает маме воспитатель, а мама, сокрушаясь, рассказывает папе, бабушке, подруге. Ребенок рядом. Ребенок слышит. Ребенок делает выводы. Вокруг естественной потребности организма создается такой ореол важности, что естественность утрачивается. Начинаются танцы с бубнами. Что бы нам такого сделать или сказать? Чем накормить? Какими лекарствами для повышения аппетита попоить? А может, свою еду в садик приносить?
!!!
Ребенок понимает, что, когда он начнет нормально есть, внимание к его персоне уменьшится, и старается это внимание удержать.
Ребенок усилиями родителей принимает временное снижение аппетита за свою особенность и придерживается созданного имиджа – не ест. Он даже может понадеяться, что если не начнет есть, то его заберут из садика навсегда. Заметила: чем меньше ребенок, тем меньше у него проблем с аппетитом в период адаптации. Не могу вспомнить ни одного случая, чтобы от еды отказывались полуторагодовалые малыши. Но много примеров «голодающих» трехлеток. Полуторагодовалый ребенок меньше думает, больше следует за естественными потребностями организма.
У моего младшего сына каждый год меняется воспитатель в группе. И от всех слышу: «А кушает он у вас хорошо!» Он просто кушает. Хорошо – это уже оценка. Как можно ставить оценку тому, как ребенок поел? Поел столько, сколько хотел. Это не заслуга, не достижение, чтобы за это хвалить. Ровно как и отказ от какого-то блюда – не повод для порицаний. Однажды мне Сашка заявил, что больше не пойдет в садик. Я удивилась. К моменту, когда Сашка пошел в садик, я уже успешно защитила диплом по адаптации детей к детскому саду, получая второе психологическое образование. Сашка адаптировался совершенно без слез, и никогда не возникало проблем с его нежеланием ходить в садик. С чего это вдруг? Оказывается, новая нянечка заставляла его есть рассольник, а рассольник Сашка не любит. Выучили с ним аргумент: «Я ем столько, сколько хочу. А если не хочу – не ем». С нянечкой я поговорила. Потому Сашка и ест с удовольствием, что он умеет это удовольствие от еды получать. Еда для него не ассоциируется с негативом, с принуждением. Он всегда ел, что хотел и сколько хотел.
Мама Алика из моей группы, придя за ним во время ужина, отправляла его обратно за стол со словами: «Пока не съешь всю кашу, домой не пойдешь!» Мне хотелось со всей щедростью положить ей в тарелку остатки антигравитационной ячневой каши со дна огромной кастрюли с аналогичным ультиматумом: «Пока не съешь всю кашу, сына тебе не отдам». Антигравитационная – это значит такая тугая каша, что в тарелку из поварешки ее нужно с усилием вытряхивать. А когда тарелку с кашей переворачиваешь, то масса, именуемая ячневой кашей, вопреки законам гравитации, не плюхается на стол, а остается в тарелке. Лично я не люблю такую кашу и никогда не ем. И в тот момент я очень сочувствовала Алику, когда он со слезами давился кашей. А мама стояла в дверях и смотрела за процессом, приговаривая: «Давай-давай. Ты должен съесть все!» (Это довольно занятное самонаблюдение: перед некоторыми особо властными родителями я вдруг сама впадаю в состояние робкой девочки, не рискующей высказывать свое несогласие с их воспитательной позицией.)
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35
