Все эти дни Габриэл держал свой путь в сторону дома по одной лишь причине — он понимал, что, если не хочет довести себя до нервного срыва, ему надо где-то есть и спать. Он шел по городу, будто бы просто гулял. Но, в отличие от обычной прогулки, это не доставляло ему никакого удовольствия. Лишь чуть-чуть умеряло боль. На улице почти стемнело, когда он выбрался с работы в плотной толпе спешащих людей и двинулся своим извилистым путем. Большинство других служащих стремились побыстрей попасть домой, некоторые, в основном мужчины, задерживались ненадолго в Копакабане, чтобы посидеть в каком-либо баре — но не из тех, что на набережной, где было слишком холодно. Габриэл не хотел иметь ничего общего с публикой, посещавшей бары, или шляться с товарищами после работы. Человек человеку вовсе не брат, как это хотят считать христиане. Человек человеку враг. Габриэл чувствовал себя одиноким волком, что бредет, понуро опустив плечи и уставившись взглядом в землю. Над ним нависла непонятная угроза, но и сам он тоже представляет собой угрозу. В каком-то предопределенном месте в предопределенное время он кого-то убьет. Ибо так было предсказано.
Ему вновь пришла в голову мысль об оружии. Не для того, чтобы кого-то убить, а чтобы защититься от того, кто нападет на него. Это был единственный вариант, при котором предсказание может обернуться правдой. Он не был убийцей, хотя желание кого-то убить у него иногда возникало. Но это было просто чувство, ничего серьезного. Засунув руки в карманы, Габриэл брел почти по самой кромке тротуара, из-за чего ему приходилось обходить стоявшие на краю киоски, велосипеды и мотоциклы, прикрепленные к фонарным столбам, а также прорезать густую толпу, что скапливалась на перекрестках. По середине тротуара он предпочитал не ходить, поскольку никогда не мог сообразить, с какой стороны лучше обходить встречных — то ли справа, то ли слева.
Время от времени Габриэл вытаскивал руку из правого кармана. При этом он воображал себе, что в руке у него зажат пистолет и что он стреляет в кого-нибудь из прохожих. Он не доходил до того, чтобы изображать стрельбу жестами, а лишь воображал, что поднимает руку и целится в голову идущего. Потом он представлял себе, как первая же или вторая пуля сражает насмерть и жертва умирает еще раньше, чем начинает падать тело. Обе пули попадали в горло. Естественно, чтобы его план сработал, убитый должен сначала продемонстрировать явные намерения убить его, Габриэла. Но поскольку между ними не будет большого расстояния, то не следует дожидаться, пока другой парень выстрелит в него. Габриэл должен стрелять сам, как только тот вытащит правую руку из кармана. Он почему-то все время думает о мужчине, но ведь это может быть и женщина. Почему бы и нет? Раз он не имеет понятия о причине, почему кто-то должен на него напасть, тогда это может оказаться и женщина. Тут Габриэл стал представлять себе, что все женщины, идущие ему навстречу, являются возможными убийцами. И сразу же самые обычные их жесты, такие как открыть кошелек, переложить сумку из руки в руку, стали казаться ему подозрительными. Он стал лавировать, стремясь переходить на другую сторону улицы в те моменты, когда на улице возникала воображаемая опасность. Но с чего это он решил, что убийца будет идти ему навстречу? Разве не логичнее подкрасться сзади и напасть совершенно незаметно? Тогда Габриэл принялся искать тихие спокойные улочки, где проще сохранять достаточную дистанцию от людей, идущих позади. Иногда он сворачивал и делал круг, чтобы проверить, не наткнется ли таким образом на своего преследователя. Ему было неважно, сколько времени уходит на эти побочные петли. И его главной целью было не дойти домой — туда он в конце концов доберется. Нет, главное сейчас — обдумать сложившуюся ситуацию, а это лучше делать на улице, подальше от материнских глаз и ушей.
Когда он добрался до Тунел Ново, что соединяет Копакабану и Ботафого, этот узкий подземный переход совсем опустел. Спустившись туда, Габриэл увидел небольшую группу людей у выхода, в дальнем конце туннеля. Он даже подумал, не вернуться ли ему и не сесть ли на автобус, но потом решил идти вперед. И ничего не случилось! Отсюда до дома было еще далеко. Вполне достаточно времени, чтобы подумать. Особенно если он пойдет не напрямик.
Со вчерашнего вечера в участке царило напряжение. Полицейские без конца хватались за оружие, все были возбуждены. Причиной того был анонимный звонок — им сообщили, что торговцы наркотиками собираются напасть на участок, чтобы освободить сидевших там товарищей. На встрече с подчиненными комиссар Эспиноза пытался развеять эту напряженную атмосферу, доказывая, что никто на самом деле не решится напасть на полицейский участок и что, кроме того, подобные звонки случались и ранее, но никто никогда не пытался совершить налет.
Как раз тогда им позвонили из полицейской управы 15-го округа, что на улице Мем де Са. Поскольку мысли у всех были заняты вероятным налетом, на звонок не обратили особого внимания. Звонил служащий ракового госпиталя, он сообщал о парне, который, выдавая себя за экстрасенса, обещал родителям в детском отделении провести «показательное лечение с корректирующим воздействием». Поскольку в управе знали, что Эспиноза ищет экстрасенса, то решили — эта информация может быть для него интересной. К тому же у парня был испанский акцент.
Эспиноза выяснил, что экстрасенс и его партнерша владеют маленьким кукольным театром и устраивают представления для юных пациентов госпиталя. Но на самом деле они таким образом подбирались к несчастным родителям, которым туманно намекали на некое «мощное дополнение» к обычному медицинскому лечению. Уэлбер был послан по больницам поговорить с лечащим персоналом и выяснить, не приглашали ли они кукольников для развлечения больных детей. Предварительное расследование по телефону показало, что некий парень предлагал свою «помощь» в нескольких больницах. Он давал кукольные представления, развлекал детей, но одновременно использовал это для торговли своим «корректирующим воздействием». Если это был тот самый аргентинец, которого видел Габриэл, — а судя по многим признакам, это он и был, — это означало, что его аудитория состояла не только из детей, но также из наивных взрослых. У Габриэла он не просил денег, но у других брал. Никто не может быть арестован за то, что выдает себя за экстрасенса, но вот когда речь идет о выплате денег за обещанное излечение, в таком случае вы можете преследовать его, хотя бы по телефону. Эспиноза решил, что парня следует просто попугать, дать ему понять, что за ним следит полиция, потому что обычно, когда дела такого рода доходят до суда, то редко удается добиться признания вины. Хитрые юристы даже умудряются вывернуть всю ситуацию наизнанку и представить обвиняемого невинной жертвой.
Снабженный названием госпиталя, который дал Эспиноза, и помощью детективов из 15-го округа, Уэлбер начал заниматься этим делом, собирая необходимую информацию, которая могла бы вывести его на местожительство аргентинца. Вот теперь он чувствовал, что занимается нормальной оперативной работой, а не просто расследует фантазии Габриэла. Ради того, чтобы остановить парня, который вытягивает деньги из отчаявшихся родителей больных детей, ему надо будет совершить небольшую прогулку по городу. Если повезет, то он найдет типчика за один уик-энд. А как только он его обнаружит, то достаточно будет намекнуть, что он с удовольствием захватит того с собой в участок для выяснения. За редкими исключениями мошенники такого сорта раскалываются легко, особенно если иностранцы.
