— Говорите, босс.
— Припрячь для меня кусочек этого торта. У меня такое чувство, что он мне понадобится.
Оставив Олли командовать за стойкой, она направилась в кладовую, чтобы распаковать книги, прибывшие сегодня утром. И весь день до самого вечера она занималась тем, что составляла инвентарную опись имевшегося в наличии, расставляла товар по полкам, обслуживала покупателей и разговаривала по телефону. При этом она умудрилась поболтать кое с кем из своих постоянных клиентов: с Мари Гилрой, искавшей что-нибудь почитать для своей матери, которая попала в больницу, и Аной Фуэнтес, членом Клуба любителей книг, с которой Линдсей подружилась. Ана и Олли частенько обменивались рецептами, вот и сегодня она принесла собственный рецепт приготовления виноградного торта со взбитыми сливками. А потом у Линдсей состоялся разговор с миниатюрной Фионой Кеннеди из соседней лавки, торговавшей снадобьями нетрадиционной медицины. Фиона всунула ей в ладонь небольшой фиолетовый камешек, приговаривая:
— Это успокоит ваши нервы, дорогая. — Она явно имела в виду противостояние Линдсей с «Хейвуд групп», напоминавшее битву Давида с Голиафом.
Линдсей поблагодарила ее и опустила камешек в боковой карман джинсов, думая: «Кто знает, вдруг он мне понадобится, если не для того, чтобы успокоить нервы, то в качестве метательного снаряда для моей пращи?»[22]
И вдруг ее внимание привлекла женщина, открывшая дверь ее магазина: на вид ей было лет тридцать или около того; в черных обтягивающих джинсах, сапожках на высоком каблуке, красной куртке-болеро поверх короткой футболки в тон, оставлявшей открытым живот; розовые пряди в светлых волосах. В ушах ее было проколото такое количество отверстий, что казалось удивительным, как они еще выдерживают многочисленные серьги. На шее с одной стороны красовалась татуировка в виде розы, а на лицо женщина нанесла столь обильный макияж, что он практически скрывал тот факт, что она была достаточно красива для того, чтобы обойтись безо всяких ухищрений. Несмотря на решительное выражение лица, женщина выглядела растерянной.
Она приостановилась в дверном проеме, неуверенно глядя по сторонам, отчего Линдсей сочла своим долгом подойти к ней и поинтересоваться:
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Я ищу владельца магазина, — произнесла женщина голосом, который странным образом не сочетался с ее внешностью — негромкий и робкий, с какими-то девчоночьими интонациями.
Линдсей заметила, что у нее слегка неправильный прикус, и это в сочетании с пухлыми губами придавало ей сексуальнособлазнительный вид. Кожа у женщины была такой тонкой, что сквозь нее просвечивали голубые жилки. Глаза незнакомки отсвечивали лиловым цветом свежего синяка.
— Это я. — Линдсей улыбнулась и протянула женщине руку. — Меня зовут Линдсей Бишоп. Что я могу для вас сделать?
Пальцы женщины дрогнули в ее руке, ее ладонь оказалась влажной на ощупь. Она смотрела на Линдсей так, словно давно знала ее.
— Еще не знаю. Собственно, это зависит от многих обстоятельств.
Линдсей подумала, уж не ищет ли незнакомка работу. Этим вполне могла быть объяснена ее робость и неуверенность. Но неужели она не понимает, что в таком виде ее никогда не возьмут в приличное заведение, разве что в какую-нибудь дешевую забегаловку?
— Боюсь, вам придется уточнить, что вы имеете в виду, — сказала она, пытаясь замаскировать нетерпение улыбкой.
Женщина улыбнулась в ответ — резиновой, невыразительной улыбкой человека, который не привык вкладывать в нее душу, вероятно, из страха показаться уязвимым.
— Вы ведь не узнаете меня, верно? Нет, в самом деле? — В глазах ее промелькнуло разочарование, которое, впрочем, тут же сменилось решительностью.
Линдсей в растерянности смотрела на нее.
— Прошу прощения, но разве мы знакомы?
Влажная ладонь, подобно струйке холодной воды, выскользнула из ее руки, но эти странные лиловые глаза по-прежнему смотрели на нее в упор.
— Можно и так сказать. Собственно говоря, именно для этого я и приехала — повидаться с вами. Видите ли, дело в том, что…
Но не успела она закончить фразу, как ее прервал радостный вопль, раздавшийся в противоположном углу магазина. Обе женщины, как и покупатели, резко обернулись. Взорам их предстала мисс Хони, спешившая к ним со всей быстротой, какую только позволяли развить ее шлепанцы на каблуках, раскрасневшаяся и счастливая. Ее светло-желтые пряди радостно подпрыгивали в такт могучим колебаниям груди.
Она заключила женщину с розоватыми волосами в объятия, а та явно была настолько ошарашена, что не знала, как ей реагировать. Мисс Хони наконец отстранилась, но лишь для того, чтобы пристально вглядеться в лицо незнакомки.
— Господь смилостивился над нами, это и в самом деле ты! — провозгласила она. — Поначалу мне даже показалось, что глаза обманывают меня. Но нет, это и впрямь ты, живая и здоровая. — Мисс Хони повернулась к Линдсей. Щеки у нее пылали, а глаза сверкали, как у человека, охваченного религиозным экстазом. — Настоящее чудо, правда? Это же наша Керри-Энн!
Глава третья
— А ведь я знаю вас! Вы… — Керри-Энн, сосредоточенно нахмурившись, уставилась на пожилую женщину. Но потом на нее вдруг снизошло озарение, и она поняла, что знала эту женщину чуть ли не с самого рождения и что имя ее хранилось у нее в памяти, как пакетик жевательной резинки, сунутый в задний карман джинсов. Эта же та самая женщина из ее снов! — …мисс Хони?
Старушка просияла, как если бы только что правильно ответила на вопрос стоимостью в миллион долларов в телевикторине «Кто хочет быть миллионером?».
— Надеюсь, я не настолько изменилась, чтобы ты не смогла узнать свою теперь уже старенькую нянечку.
Керри-Энн окинула ее внимательным взглядом, замечая и светлые локоны, и ярко-красную помаду, и пухленькую, но все еще привлекательную фигурку, наряженную в блестящую мишуру.
— Да, но… как вы догадались, что это я? — запинаясь, пробормотала она. Если верить записям в ее деле, то ей было всего три годика, когда она в последний раз видела мисс Хони — то есть целую вечность назад.
По напудренным щекам мисс Хони ручьем текли слезы, застревая в многочисленных морщинках. Одна из накладных ресниц отклеилась, но губы растянулись в улыбке, которая становилась все шире и шире.
— Как будто я могла забыть твое лицо! Ты ведь по-прежнему моя малышка, верно?
— Прошло столько лет. — Керри-Энн осторожно подбирала слова; она не привыкла к тому, чтобы ее встречали с таким энтузиазмом и так радовались ей. — Люди меняются.
Мисс Хони коснулась пальцем маленького шрамика на подбородке Керри-Энн, как раз под ее нижней губой.
— Ты заработала его, вылезая из окна, когда тебе было всего два годика, — сказала она. — Ударилась лицом об асфальт и раскроила себе подбородок. Господи, я никогда не видела столько крови! А ты даже не пискнула. На моей памяти мужчины приходили в отчаяние из-за обыкновенного синяка под глазом. А ведь ты тогда была совсем крохой. — Из рукава своей велюровой блузки старушка извлекла скомканную бумажную салфетку и промокнула ею уголки глаз.
