– Ясно, – сказал Егор. – Только я без денег.
– Пойдемте, пойдемте. Нас угощает налогоплательщик.
Топорков открыл дверь, и Егор двинулся было к тамбуру, но в этот момент увидел, как одна из стенных панелей ползет вверх. Темный полированный лист оказался автоматической створкой. Егор покрутил головой – весь коридор был облицован такими же щитами. Где обшивка настоящая, а где фальшивая, понять было невозможно.
– Я их и сам все время путаю, – отозвался на его мысли Топорков. – Предпочитаю не тыкаться, а вызывать подчиненных к себе.
– А много у вас их? Кроме Голенко и Воиновой.
– Это вы зря спросили. Ну, оботретесь. Годик-другой, и…
Егор ничего не сказал, лишь поперхнулся и последовал за Топорковым. Тот отсчитал пятый прямоугольник от кабинета и провел по нему ладонью.
За панелью находился маленький зал с пятью столиками и окном, выходившим на пляж. Под ближней пальмой Егор узрел обнаженную женщину. Он подумал, что высотное здание у самой воды построить не могли, и что от города до берега целых сто двадцать километров.
– Степан уже пообедал, – констатировал Топорков. – Рановато у него перерыв начинается… Эй, кормильцы!
Из углового проема выглянула девушка в переднике.
– Сергей Георгиевич? Секундочку.
– И картинку! Мою поставьте, – распорядился Топорков. – Голенко постоянно баб вешает, – пояснил он Егору.
Лазурные волны за окном исчезли, вместо них открылся вид на оживленную магистраль.
– Сергей Георгиевич, вы урбанист?
– После выберете себе какую-нибудь. Не в стену же смотреть.
Ел Топорков много. Егор, уже покончивший со своей осетриной, притворялся, что увлечен проносящимися в окне автомобилями. При этом он краем глаза невольно наблюдал, как начальник давится бараниной. Желудок вел себя спокойно, однако Егор предчувствовал, что долго не продержится. Запах жареного мяса вызывал в нем отвращение.
Сходить, что ли, в клинику, вяло подумал он. Если вырвет – схожу. Сгорю со стыда, работу отличную потеряю – и пойду. Может, вылечат.
Мысль о работе заставила Егора взять себя в руки, и он дотерпел. Топорков выпил огромный стакан компота – к компоту Егор относился почти нейтрально – и, промокнув губы, загремел металлическим стулом.
– А вы малоешка, Соловьев. Держите форму?
– Настроение… – буркнул Егор. – Вы мне покажете мое место?
– Ваше место дома. А вы что же, хотели кабинет? Зачем? Техники сейчас настраивают закрытый канал – ваш, собственный. Надеюсь, уже настроили.
– Канал? В телесети?
– Аналог частной линии, вроде той, по которой мы беседовали утром, но для посторонних он невидим. По нему будете получать всю информацию, по нему же – докладывать о результатах. Чтобы в него войти, нужно набрать на пульте…
Три пятерки, чуть не выпалил Егор. Канал был настроен еще вчера!
– …три пятерки, – закончил Топорков.
Он толкнул свою дверь – единственную нормальную дверь в этом коридоре – и, пригласив Егора внутрь, развернул перед ним фрагмент какого-то бесконечного мотка.
– Вот, как оно выглядит после расшифровки. Это старая передача, с прошлой недели.
Полоса бумаги была усеяна тысячами мелких символов. Большинство составляли странные закорючки, кое-где попадались цифры и буквы, еще реже – целые слова.
– Кружочки, стрелочки… – проронил Егор. – И что мне с ними делать? У меня такое подозрение, Сергей Георгиевич, что это не расшифрованный вариант, а как раз зашифрованный, и при том сильно.
– Вот, – Топорков передвинул рулон и показал на выделенную маркером фразу:
МЕРЦАЮТ ЭЛЕКТРИЧЕСКИЕ РАЗРЯДЫ ГУДЯТ НОГИ
– Со знаками препинания у них не очень…
Егор внимательно перечитал и оглядел пространство вокруг – все те же закорючки.
– А вам не кажется… – задумчиво протянул он, – если смотреть на расстоянии, то здесь что-то… рисунок?… Не пейзаж, конечно, но все-таки… А, Сергей Георгиевич? Вот эти два пробела, а под ними – два, три, четыре… восемь восьмерок. Издали как будто нос. Нет?
– Нет, Соловьев, – категорично ответил он. – Вы забыли, что это не оригинал, а перевод. Графический облик послания вас волновать не должен. Мы считаем, что он в себе ничего не содержит, и обратное пока не доказано.
Топорков не договорил, но Егор понял: этим аспектом тоже занимаются, и тоже – специалисты. И еще он понял, какая уйма народу работает над сигналом. Разведка, контрразведка, охрана, сетевые техники… это лишь те направления, что пришли ему в голову сразу. Если напрячь фантазию, можно смело назвать еще десяток профессий. Или сотню. И столько же – на Западе. И одна из двух команд пыхтит впустую, одна из двух обязательно окажется второй – не успевшей. Проигравшей.
– Не пугайтесь, Соловьев, вам фильтровать этот бред не нужно. Вы будете получать только э-э… куски смысла. Вот как с «гудящими ногами».
– Кстати, про ноги. Вы не выяснили, что за этим кроется?
– Нет, к сожалению. У нас не хватает экспертов. Мы и с серьезной информацией не всегда справляемся. Пожалуйста, вам для ознакомления.
Он присел на корточки и вытащил откуда-то снизу плоскую коробку черного цвета. Затем приложил пальцы к микросканерам на крышке и протянул Егору несколько листов с подчеркнутыми отрывками.
– Это наша черная папка, – печально сказал он.
Егор бегло просмотрел увеличенные копии и пасьянсом разложил их на столе.
ОПАСНЫЙ ПЕРЕГОН ПАРК ВОДОЗАБОР ДЕТИ В КОЛЕЕ
– Два мальчика и девочка, всем по девять лет, – пояснил Топорков. – Играли на контактном рельсе. Система оповещения дала сбой, а оператор электрички их заметить не мог, там крутой поворот из-за холма.
– Под Новоградом? Я слышал об этом случае.
– Беда в том, что вы слышали после, а мы знали до. Но водозаборов и парков на Близнеце тысячи. Перегонов «Парк – Водозабор» более двухсот, дата и точное место не указаны. К тому же, это мог быть эпизод из фильма, таких цитат в послании много.
Егор перевел взгляд на соседний листок.
КОТЕНОК ВЗЯЛ ДВОИХ
– Попробуйте догадаться сами, – предложил Топорков.
– У меня есть подсказка. Если это находится в черной папке, то… наверное, два человека спасали какого-то котенка и погибли. Реальные версии: пожар, высокое напряжение, вода…
– Крыша. Потом все выяснилось. Да, уже потом. А как вам такое?
ВЕСЕЛКИ 12 ТОПОЛИНАЯ 164 988 ИЛЛАРИОН НЕ ХОЧЕТ ЖИТЬ
– Веселки? Это же город. Точнее, городишко. Двенадцатая Тополиная – улица?.. Дальше шесть цифр… Для сетевого адреса слишком коротко, да и зачем сетевой, если улица известна. Дом сто шестьдесят четыре, квартира девятьсот восемьдесят восемь. Илларион… Проживает там человек по имени Илларион?
