Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
Во всяком случае, написанная в тюрьме «Майн Кампф» была посвящена оккультисту и активисту «Туле» Дитриху Эккарту — он предрекал приход «немецкого мессии», признал таковым Гитлера, был арестован вместе с ним после пивного путча, но вскоре умер от сердечного приступа. Многие идеи в книге тесно перекликаются с программными документами и разработками «Туле», в книге отразились и геополитические взгляды Хаусхофера. А впоследствии Гитлер будет утверждать, будто черпает свою энергию «из Валгаллы», а решения ему подсказывают и поддерживают некие высшие силы…
Но… его не забывали и другие силы. Тоже высокопоставленные, тоже темные, но вполне земные. Американским историком Дж. Халльгартеном был обнаружен и опубликован любопытный документ. В разгар политического кризиса, в сентябре 1923 г. посла США в Германии Хьютона посетил немецкий угольный и металлургический «король» Стиннес. В частности, он говорил: «…Надо найти диктатора и дать ему необходимую власть. Этот человек должен говорить понятным народу языком, и такой человек уже есть. В Баварии началось большое движение…» Описывался и путь привода к власти нового лидера: «Президент назначит диктатора, который покончит с парламентским режимом. С коммунистами безжалостно расправятся, и в Германии воцарится порядок. Тогда США смогут без опаски вкладывать капиталы в немецкую промышленность» [7]. Спустя 10 лет реализуется именно этот механизм.
Но в 1923 г. «мировая закулиса» еще не была готова к радикальному повороту и не настраивалась на него. Зато отдельные мятежи, разыгранные Троцким и Гитлером, пришлись для нее весьма кстати. Англия не упустила возможности подбить позиции Франции, а Америка играла в собственные игры. Политики и «общественность» двух стран подняли шум, что прежняя политика в отношении Германии приведет к революции, это создает угрозу для всей Европы. Под давлением Англии французам пришлось вывести оккупационные войска из Рура и Саара. А в августе 1924 г. в Лондоне была созвана специальная конференция стран Антанты.
Представители США и Англии категорически заявили, что огромные репарации, которые немцы платят Франции, мешают восстановить экономику Германии, а это ведет к кризисам и, соответственно, нарастанию революционной опасности. В результате был принят американский план Дауэса — схемы погашения репараций смягчались, немцам выделялись крупные кредиты. И тут-то стало ясно, что план является детищем высшей финансовой элиты США. К его реализации подключились Морган, Барух, Кан, Мельхиор, Рокфеллеры, Диллон. Для этих операций был специально создан «Интернешнл Аксептанс банк», председателем его правления стал наш «знакомый» — Пол Варбург. А главным его партнером в Германии выступил, как нетрудно догадаться, брат, Макс Варбург. Он как раз в это время, в 1924 г., вошел в генеральный совет Рейхсбанка (т. е. германского Центробанка).
Конечно же, чтобы вкладывать деньги, требовалась стабильная обстановка внутри Германии. Но и здесь международные деловые круги нашли блестящий ход. На президентских выборах в 1925 г. они выдвинули заведомо выигрышную фигуру фельдмаршала Гинденбурга. Это была как бы тень былой империи, фигура из прошлого! Герой войны, величайший полководец! Немцы поверили ему, связывали с ним надежды на возрождение, плакали от счастья. Хотя на самом-то деле колоссальный авторитет Гинденбурга был дутым. Даже во время войны он не отличался особыми талантами, все победы его войск обеспечивал начальник штаба Людендорф.
Но не станешь же объяснять обывателям, что Гинденбург без своего начальника штаба — ноль без палочки. Да и вообще для сентиментальной немецкой публики «добрый дедушка Гинденбург» подходил как нельзя лучше. Кайзеровские идеологи считали, что «народу нужны герои», и после победы над армией Самсонова в Восточной Пруссии Гинденбурга объявили спасителем отечества, развернули массированную кампанию по его прославлению — успехи его войск всячески преувеличивались, его именем называли улицы, города, его портреты продавались всюду, школьникам задавали сочинения: «Почему я люблю дедушку Гинденбурга».
Кстати, Людендорф пытался на выборах соперничать со своим бывшим начальником: выступил кандидатом в президенты от нацистской партии. Но он потерпел сокрушительное поражение, набрал 1 % голосов. Ведь об истинном соотношении заслуг знали немногие, а народ привык воспринимать его «вторым номером» в паре с Гинденбургом. Ко всему прочему, немецких и заграничных олигархов устраивал именно Гинденбург. Ему снова обеспечили грандиозную рекламу. Дескать, он объединит нацию, поведет к новым свершениям. Между тем, новому президенту исполнилось 78 лет. Он уже впадал в маразм и безвылазно засел «работать с документами» в своем поместье Нойдек. А делами принялись заправлять его приближенные и советники. Отнюдь не бескорыстные.
Казалось, Германия и впрямь вступила в полосу расцвета. С помощью американских кредитов она преодолела кризис, ее хозяйство ожило. Возникали, как грибы, новые предприятия, фирмы, акционерные общества… На самом же деле коррупция и хищничество ничуть не снизились. Просто в дело включились куда более крупные и зубастые хищники. А американцы давали деньги не за здорово живешь, интенсивно внедрялись в немецкую экономику. Компании «Дженерал электрик», «Истмен-кодак», «Дженерал моторс», «Стандарт ойл», «Форд», «Интернэшнл телефон энд телеграф корпорейшн» и др. становились совладельцами германских предприятий, создавали с немцами совместные фирмы. Когда программа плана Дауэса была исчерпана, был принят новый план Юнга…
6. Почему немцы дружили с большевиками?
Советское государство, возникшее на месте России, уже не было Россией. Историческая преемственность не только нарушилась, но ее целенаправленно ломали, перечеркивали. Нарком просвещения Луначарский ставил задачи в области образования: «Преподавание истории в направлении создания народной гордости, национального чувства и т. д. должно быть отброшено; преподавание истории, жаждущей в примерах прошлого найти хорошие образцы для подражания, должно быть отброшено» [83]. На этом поприще подвизались партийный теоретик Н. И. Бухарин и «красный академик» М. Н. Покровский, подменяя историческую науку грязной клеветой на отечественное прошлое, оплевывая и изображая в карикатурном виде царей, полководцев, государственных деятелей. Даже термины «Отечество», «патриотизм» воспринимались как ругательства и изгонялись из обихода.
Крушилась и вся российская культура. Появились РАПП (Российская асоциация пролетарских писателей) и прочие организации, внедрявшие уродливый «пролеткульт». Председателем РАППа стал Леопольд Авербах, по воспоминаниям современников, «очень бойкий и нахальный юноша» [5]. Ну еще бы ему не быть нахальным, если он приходился племянником Якову Свердлову! А помогала ему громить русскую культуру родная сестренка, Ида Авербах — ее мужем был известный чекист Генрих Ягода (Иегуди). Противоречить такими деятелями категорически не рекомендовалось. Неугодные исчезали на Соловках или в расстрельных подвалах [113].
Из учебных программ исключались и запрещались произведения Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Льва Толстого. В данном отношении активной помощницей Луначарского выступала Н. К. Крупская. Она лично руководила кампаниями по изъятию из библиотек и уничтожению неугодных книг. Под началом заведующего отделом Наркомпроса Штернберга ниспровергалось русское изобразительное искусство. Еще один заведующий отделом, Мейерхольд, реформировал театр, призывая «отречься от России». Приходил он в театры в кожанке, с маузером на боку. Строго проверял репертуар, предостерегая: «Смотрите, как бы за русским названием не скрывался русский православный материал». [40]. Русофобия вообще становилась негласной, но непререкаемой установкой. Даже Есенин, написавший кощунственную «Инонию» и восторженно приветствовавший революцию, оказывался не ко двору. Сам Бухарин клеймил его, обвиняя в «великорусском шовинизме». Да, ностальгическое воспевание русской деревни и природы уже приравнивалось к «шовинизму».
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
