Шин приподняла брови.
– Вот как? Это больше, чем удалось всем нам.
– Понимаю, – сказал Эдриан. – Я не знаю, что вам разрешено, а что нет, но хочу спросить: вы можете как-нибудь связаться с Тиффи? В том случае, если еще поддерживаете с ней связь. Сообщите ей, что у меня ее телефон. Пусть скажет, что мне с ним делать.
Эдриан еще не договорил, а Шин уже нажимала на клавиши компьютера.
– Я рада любой возможности поболтать с моими бывшими воспитанницами, – сказала она, впервые улыбнувшись. – Посмотрим… Да, у нас есть от нее новости. Она вышла замуж, – сказала Шин скорее самой себе, снова улыбаясь. – Чудесно! Попробуем-ка вот этот номер…
Вскоре она посмотрела на Эдриана и кивнула.
– Здравствуй, Тиффани, – заговорила она. – Это Шин из «Уйат Тауэрс». Как ты, милая? Я в порядке. У нас все хорошо. Слыхала, ты вышла замуж? Отлично! Очень рада за тебя, поздравляю! Послушай, ко мне пришел человек, назвавшийся Эдрианом. Он говорит, что у него твой телефон. Одна женщина оставила его у него в квартире. Тебе это о чем-то говорит?
Голос на другом конце задал какой-то вопрос, и Шин покосилась на Эдриана.
– Она спрашивает, откуда вы знаете, что телефон ее?
– На него позвонила ее мать. Вернее, прислала эсэмэс для нее, для Тиффи. Я с ней встретился. С ее матерью.
– Он говорит, на него звонила твоя мать. Да… Какая мать? – обратилась Шин к Эдриану. – У нее их две: биологическая и приемная.
– Джин, – сказал Эдриан. – Без зубов.
– Джин, – повторила Шин, – без зубов. Хорошо. Как мне поступить, милая? Дать Эдриану твой номер? Разберешься с ним сама? Или послать его номер тебе? А может, сама заглянешь к нам, повидаешься со всеми и заодно заберешь телефон? – Она улыбнулась, потом посерьезнела. – Нет, конечно. Понятно. Сейчас. Она хочет с вами поговорить. – И Шин протянула трубку Эдриану.
– Привет! – раздался веселый голос. – Эдриан! Как странно! Я про свой телефон. Вряд ли он мой. Уверена, он рабочий. Раньше я работала в агентстве недвижимости. Когда увольняешься, такой телефон полагается возвращать. Вспомнила, я дала его номер матери, чтобы она не могла мне звонить, когда захочет. Я уже знала, что уволюсь. Скажите, как выглядела женщина, которая оставила телефон у вас дома?
– Высокая блондинка, стильная, глаза разного цвета.
– Нет. Я подумала, может, эта та, которая сменила меня в агентстве? Но та – азиатка.
– Вдруг она сменила азиатку? Если она новенькая, то понятно, почему в телефоне нет ни одного номера.
– Да, но если бы телефон по-прежнему принадлежал агентству, то звонил бы без передышки. Нет, скорее, эта Джейн его стянула.
– Может, нашла?
– Или нашла. Но я все равно не прочь получить его назад. Вдруг мать опять захочет мне позвонить? – На том конце помолчали. – Как она?
– Она…
– Лучше не отвечайте. На самом деле мне все равно. Достаточно того, что она жива. Вы не могли бы оставить телефон Шин? Она бы мне его переслала.
– Как хотите. На всякий случай, где вы живете?
– Южный Лондон. Но пускай лучше Шин мне его отправит. Я ужасно занята, так будет проще.
– Конечно, – сказал Эдриан. – Но я все-таки дам Шин свой номер. Вдруг возникнут какие-то сложности? Простите, пока вы не разъединились, я спрошу: как называлось агентство, где вы работали? То, которому вы вернули телефон?
– Что-то и «Кросс»… Вспомнила: «Бакстер энд Кросс Экшн». На Хай-стрит. А зачем вам?
– Сам не знаю. Та женщина, с вашим телефоном… Она выслеживала меня, меня и мою семью. Хочу выяснить, кто она такая. Надо хоть с чего-то начать.
Он с неожиданной грустью отдал телефон Шин. Лопнула последняя ниточка, связывавшая его с Джейн.
Все кончено. А что «все», собственно? Чувство надежды, ощущение, что его жизненный путь еще не закончен, что на дороге его ждет еще одна развилка. Теперь дорогу перегородила стена. Его опять отбросило в момент смерти Майи, он был обречен проживать его раз за разом, пока не сойдет с ума.
12
Люк переехал к Эдриану через три недели после беседы родителей в Хоу. Стоял июнь, был первый по-настоящему жаркий день в году. Люк вылез из машины Сьюзи в коротких шортах, в узкой майке, в отражающих солнце очках.
– Крутой вид!
– Ты хотел сказать, что я смахиваю на гея? – спросил Люк, вынимая из машины сумку с вещами.
– Нет, мне на ум пришли модники двадцатых годов с трубками и в теннисных туфлях.
– Мода есть мода, папа. Мужчинам в наше время можно выглядеть изящно.
– Ты добился своего: изящество налицо.
Люк ухмыльнулся и открыл багажник. Из машины вышла Сьюзи в широком пурпурном платье и обняла Эдриана.
– Здравствуй, дорогой. Спасибо. Правда, я тебе очень благодарна. Не могу выразить, как я это ценю.
– Никаких проблем, – пробормотал он, морщась от ее волос.
Люк выглядел немного шокированным – так всегда бывало, когда он попадал в скромную квартирку Эдриана.
– Знаешь, – сказал он, – всякий раз, бывая здесь, я вспоминаю, что ты не такой уж гад.
– Как прикажешь это понимать?
Люк опустил на пол свою сумку и плюхнулся на диван. Сняв с шортов клок кошачьей шерсти, он бросил его на пол.
– Я на твоем месте вышвырнул бы Кэролайн из особняка и купил себе достойное жилье. Выходит, ты лучше меня.
Сьюзи села в кресло. Эдриан переводил взгляд с нее на сына, чувствуя себя не совсем в своей тарелке от их присутствия здесь в это душное июньское утро. Он встретил высказывание Люка недоуменным покачиванием головы, потом сложил ладони.
– Чай, кофе, вода, пиво?
Спустя минуту, взяв из протянутой отцовской руки холодную бутылку с пивом, Люк спросил:
– Интересно, как все это будет выглядеть?
Эдриан сел на диван и ответил:
– Начнем со спокойного уик-энда. Поужинаем с Кэт. Завтра поедем в Дерби, там у Перл соревнование.
– Дерби? – фыркнул Люк.
– Да, Дерби. Добро пожаловать в мой мир.
– Мне не обязательно так уж погружаться в твой мир. Я, пожалуй, воздержусь, благодарю.
– Нет, – твердо сказал Эдриан. – Я обещал Перл, что ты будешь, значит, изволь быть.
Люк пожал плечами.
– Как скажешь.
– А утром в понедельник мы приступаем к работе. Я пристроил тебя в архив. Всего на месяц, дальше видно будет.
– Ммм… – простонал Люк. – Отлично! Старые бумажки? Потрясающе!
Эдриан сурово смотрел на сына. Самый болтливый из его детей, тот, который вечно вертелся, молотил языком, о чем-то думал, что-то делал. Они даже проверяли его на синдром дефицита внимания, но психолог их успокоил: «Все в порядке, он просто счастлив». Больше трех лет Люк оставался единственным ребенком Эдриана. Солнечным, волшебным центром его вселенной. Теперь Люк превратился в молодого человека малость не от мира сего, злого на язык, неспособного смотреть отцу в глаза.
