Глава 6
ОТТО КРЕЧМЕР И ГЮНТЕР ПРИН
Оперативная сводка
Начало большого наступления подводных лодок. Группы, которые вели боевые действия в Атлантике, получили усиление. «Серые волки» появились теперь и в Средиземном море, пробиваясь на свои боевые позиции группами через Гибралтарский пролив. Существенный прогресс принесло взаимодействие с авиацией. Когда появилась необходимость, Геринг предоставил для разведывательных целей бомбардировщики типа «кондор» дальнего радиуса действия, но собственной авиации у флота пока не было, Дёниц зависел от доброй воли командования люфтваффе. Часто лодки, действовавшие на необъятных просторах Атлантики, были вынуждены в поиске конвоев полагаться только на собственные усилия. Эти вечные поиски отнимали много драгоценного времени. Многие лодки возвращались на базу с полным комплектом торпед, вынужденные прервать операцию из-за истощения топливных систерн.
Королевские ВВС, вооруженные новыми глубинными бомбами, добились первого успеха. 6 января 1941 года «Сандерленд», пилотируемый лейтенантом Бейкером, западнее мыса Рот потопил итальянскую подводную лодку. Когда появился самолет, итальянцы попытались спастись погружением, но их настигли две 250-фунтовые глубинные бомбы. Час спустя поверхность моря в этом районе покрылась толстым слоем топлива.
В марте германский подводный флот понес самые тяжелые потери за все время с начала применения тактики «волчьих стай». Было потоплено шесть лодок, и среди их командиров оказались Прин («U-47»), Шепке («U-100») и Кречмер («U-99»). Вопреки всем слухам, Прин остался в море. Вот рассказ Отто Кречмера, который с 350 000 тонн стал королем тоннажа Второй мировой войны и в конце пятидесятых был командующим бундесмарине — ВМФ ФРГ.
* * *
«— Гюнтер, подыщи там мне конвой!
Это были последние слова, которые я сказал Гюнтеру Прину, когда 20 февраля он уходил с базы в Лорьяне на своей „U-47“, в то время как я оставался в порту, занимаясь погрузкой провизии и боеприпасов. Было обычное представление — оркестр, лес машущих рук и масса пожеланий удачи и счастливого возвращения.
Прин стоял на мостике в своей новой кожаной куртке, счастливый и с тем же восторженным, бесхитростным выражением лица. Но в душе он был человеком серьезным и ответственным за судьбу вверенных его заботам людей. „Старые добрые дни“ первых месяцев войны стали к этому времени не более чем туманными воспоминаниями.
Два дня спустя я последовал за Прином через Бискайский залив и скоро услышал, что Прин сдержал свое слово насчет конвоя для меня. Он вышел на конвой, который шел курсом на юго-запад из Англии в Америку. Прин держался за конвоем, и благодаря его сообщениям, которые он передавал по радио с регулярными интервалами „всем заинтересованным“, мы могли держать курс прямо на конвой.
Море было бурным. Тяжелые волны перекатывались через лодку. Промокшие до нитки, с глазами, раздраженными соленой морской водой, стояли мы на мостике. Когда появлялось солнце или ночью в просвете облаков выглядывала какая-нибудь звезда, мы уточняли свое местоположение, но такие случаи выпадали редко, и действовать приходилось молниеносно. Петерсен был штурманом первоклассным, и я изумлялся, видя, как орудует он своим секстантом, замеряя угол высоты светила, в самых скверных погодных условиях.
Потом море успокоилось, остались лишь длинные, тяжелые и высокие валы. Нас все более окутывал туман.
По нашим прикидкам, мы должны были уже находиться вблизи конвоя, о котором сообщал Прин. И действительно, вскоре мы услышали его в гидрофоны.
Гидрофоны дали нам более или менее точный пеленг конвоя. Если судить по силе звука, конвой не должен был в данный момент находиться далеко от нас. Примерно в это время я увидел прямо по курсу черную рубку подводной лодки, а далее силуэты торгового судна и двух эсминцев, которые как раз в этот момент производили разворот в сторону лодки.