Пока продолжался веселый пир, гость с хозяином о делах не заикались. Не принято в степи торопиться. Понятно, что не просто так хан к хану в гости наведался, однако все равно полагалось соблюсти все приличия.
Поэтому серьезный разговор затеялся у них только вечером, да и то не сразу. Поначалу так лишь, шуточками перебрасывались. Известно, первому начинать невыгодно – ты свое все выложил, а что за пазухой у собеседника – неведомо. Но здесь верх взял Данило Кобякович. Хозяина подвело любопытство, желание поскорей узнать, с чем гость пожаловал. Да и не считал он нужным таить то, о чем через пару недель вся степь знать будет. Если же он сейчас сам о том гостю скажет – вроде как тайну доверит, стало быть, уважение выкажет.
– Ныне на Рязань иду. Зять мой, князь Ярослав[37], подсобить просил, – скупо пояснил он.
– По родственному обычаю? – поинтересовался лениво Данило Кобякович.
– Как сказать. Дочь моя, которую я за него выдал, умерла давно. Однако мыслю, что подсобить надобно. К тому же час удобный. Князь Ярослав обещал все полки со своей земли на Константина двинуть. Не устоять рязанцу. И мне никто мешать не станет, – и щедро предложил, впрочем, тут же об этом слегка пожалев: – Может, и ты со мной, а? Добычи на всех хватит, – и с облегчением вздохнул, когда услышал решительный отказ гостя:
– У меня иные заботы. К тому же глупо искать тень под усохшим деревом. Я не хочу дружить со слабым, – и Кобякович сразу уточнил, чтобы хозяин шатра не воспринял это на свой счет: – Князь Ярослав слишком слаб. Константин уже бил его прошлой зимой. Побьет и ныне. Лучше дружить с победителем. А дружина Константина теперь осильнела изрядно. Одних воев с севера к нему не менее пяти сотен пришло.
– Много волос на голове, но все их можно сбрить. Велико стадо, но овцы, мала стая, но волки. Куда там его дружине с моими воями тягаться, – пренебрежительно махнул рукой Юрий. – К тому же, – склонился он доверительно к гостю, – они все уйдут с Ярославом биться, потому как тот раньше выступит. В городах из воев Константина хорошо ежели десятка по два останется, не более. Даже если самого Ярослава разобьют, я свое взять все равно успею.
Хан представил себе беззащитные рязанские города, где его ждет богатая добыча, и от предвкушения славной поживы его узенькие глазки и вовсе превратились в щелочки. Однако следующие слова гостя тут же отрезвили его.
– Лжет Ярослав, – спокойно заметил тот.
– Зачем так нехорошо о моем зяте говоришь? – с укоризной протянул Юрий Кончакович.
– О бывшем зяте, – уточнил гость. – А говорю, потому как знаю. Ты ныне уже к землям Константина двинулся, а Ярослав еще во Владимире стольном сидит, смерти брата дожидается, – уверенно заявил Данило, выложив на стол свой первый увесистый козырь. – О том мне доподлинно ведомо. Потому и приехал, чтобы упредить тебя как брата – не ходи на Рязань, худо тебе придется.
– А тебе откуда это ведомо? – насторожился хозяин.
– Были у меня гости от Константина. Совсем недавно уехали. Они и сказывали.
– Ну, они и солгать могли, – протянул Кончакович задумчиво. – Или, может, просто рязанец меня боится, потому и попросил тебя со мной поговорить, от набега удержать.
Предположение хана било в самое яблочко, но Данило Кобякович виду в том не подал и догадку Юрия решительно отмел:
– Они совсем об ином толковать приезжали. Князь Константин хочет ныне водный путь открыть, чтобы купцы все товары везли чрез его княжество. О том и уговаривались. Ему без меня никак нельзя. Я же как раз в низовьях Дона кочую. Ну а далее его воины караваны торговые беречь станут.
– И какая тебе в том выгода?
– Серебро за спокойный провоз каждый купец охотно выложит. Половина Константину, половина моя.
– Стало быть, ныне ты заступиться за родича приехал, – уверился в правильности своего предположения Юрий, но Данило отрицательно мотнул головой:
– Какой он мне родич? Разве что бывший. Убили мою сестру вои Ярослава. Константин в ту пору под Пронском был, который против него поднялся, да еще град новый ставил, вот и запоздал малость.
– А ты теперь, стало быть, в оместники[38]решил пойти?
– Я ее в другой род передал и уже давно. Ты же наши законы знаешь – за жену муж мстить должен. Скрывать не стану, я сам предложил подсобить, однако Константин отказался. Передал, что он и один управится.
– Коли отказался, значит, свою силу чует. В себе уверен, – глубокомысленно заметил Юрий Кончакович.
– И я о том же. А Ярослав его боится, на своих людей надежи не имеет, потому за тобой и послал, чтоб было за чью спину спрятаться. Он дождется, когда полки Константина сойдутся в сече с твоими воинами, и только тогда ударит по градам рязанским. Выходит, и добыча вся его будет – не твоя. А теперь подумай – если тень кривая, то и палка прямой быть не может. Коли Ярослав обманывает тебя уже в речах своих, то зачем тебе такой союзник?
Говорил Данило с уверенностью, потому что послы рязанские передали ему именно это. Перед тем как послать их в степь, Константин долго думал, что именно нужно сказать половцам, дабы те отказались от набега на его княжество. Ну, с Данилой проще – ему можно, образно говоря, и морковкой перед носом помахать, чтобы пошел туда, куда надо. К тому же без его поддержки все равно не обойтись – нужен ему надежный союзник из числа половецких ханов, контролирующих низовья Дона. Кобякович же на эту роль подходил идеально. Он и родич, пусть бывший, и побратим, и его, Константина, спас, вовремя придя под Рязань[39]. Опять же и орда его именно в тех местах кочует. Словом, годился Кобякович по всем статьям. Так что с караванами князь не солгал.
А вот насчет того, что передать Юрию Кончаковичу – кандидату номер один в союзники Ярослава, который к тому же еще и тесть его, пусть бывший, пришлось поломать голову. Лишь к исходу дня Константин надумал, каким именно образом половчее вбить клин недоверия в их отношения.
Дальше все было просто. Поставив себя на место Ярослава, он понял, что, скорее всего, тот поступит именно так: подставит половцев, чтобы вся рязанская дружина вместе с ополчением ринулась на юг отбивать нашествие степняков. Сам же выждет с недельку, не больше, после чего обрушится на беззащитные города его княжества с севера.
