Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
Савелий Афанасьевич занервничал и быстро заговорил:
— Благодарствуйте, отчаевничал знатно. Тут вот еще какой аферт. Не возьмете ли изделиями драгоценными? Сережки, браслеты, кольца с каменьями — все высокой пробы и без фальши.
— Откуда у вас?
— Не желал бы раскрывать источник…
— Лучше золото по весам, так привычнее. Весы сверим, муж мой калибрует отменно.
— Хорошо, призна́юсь. Завелся у меня приятель, точнее, знакомец, при власти военной, в омском ОГПУ главное лицо, они там экспроприируют… Позвольте, ведь он ваш земляк! Данила Егорович Сорокин…
— Не земляк, Сорока из переселенцев. Выжига и варнак.
— Возможно. Но благодаря ему мой бызнес значительно расширился и получил защиту от лица государственного. Да ведь и ваш старший сын, Анфиса Ивановна, состоит при власти.
— Мой сын к моим делам некасаемый! — резко проговорила Анфиса. — Запомните это крепко!
Мгновенно вспыхнув, она как будто зачерпнула где-то сил для участия в дальнейшем торге.
— Как скажете, — покорно поднял свои детские ладошки барышник.
Он внимательно наблюдал за реакциями Анфисы Ивановны и решил, что она польстилась на экспроприированные, а попросту отнятые, ворованные, с мертвых снятые дорогие украшения. И снова просчитался.
— Возьму ваши побрякушки по весу золота, — словно милость объявила Турка.
— Но позвольте, каменья драгоценные совсем другую стоимость имеют!
— Кто сейчас ожерелья, кольца с изумрудами да сапфирами носит? Однова лежать им до лучших времен, если те наступят. Сейчас они у вас в сундуке зарытом покоятся, потом ко мне перекочуют и так же зарыты будут. Заместо этих побрякушек вы получите товар, продовольственный и вещевой, который у вас оторвут с руками и который принесет в три раза больше стоимости. Вот вам мое последнее предложение при условии… — Анфиса надела очки, пододвинула к себе листок с перечнем товаров и стала зачеркивать против каждой позиции цену, незначительно ее уменьшая.
— При условии?.. — до заикания возбудился барыга.
— Плата вперед. Пока дороги не развезло, что-то вывезем, обратным ходом вы мне полную стоимость передаете. Далее по зимнику мои работники станут отвозить в Омск в том порядке, как вы скажете, как успеете склады подготовить. Риску у вас никакого, мое слово вы знаете — крепкое. Расплатитесь — хоть враз забирайте, нанимайте обозы, сами вывозите.
— Это опасно. И почему такое условие — плата вперед?
— Потому что цена бросовая, — отрезала Анфиса.
Их сделка не была скреплена подписями под договором. Они взяли по листку чистой бумаги и тайнописью переписали прейскурант, сверили написанное. Первый листок, где безо всякого шифра значились зерно в пудах, масло в фунтах, мясо и рыба в килограммах и еще полтора десятка наименований, Анфиса порвала на клочки и положила в карман, чтобы потом бросить в печь. Снова предложила чаю, барыга опять отказался. Попросил о другом.
— Говорят, у вас доктор хороший квартирует и прием ведет.
— Кто говорит?
— Люди.
— Мелют языками. Доживает век старик, пригрела Христа ради.
— Но больных он пользует?
— По мере сил. Не откажешь ведь страждущим.
— Не мог бы он меня посмотреть? — Савелий Афанасьевич нервно потер свои противные лягушачьи лапки. — До смерти боюсь докторов, а ваш-то знающий. Что-то я стал в последнее время аппетит терять, пища плохо проходит.
— Посмотрит. Сейчас пришлю, а сама прощаюсь, не обессудьте, что провожать не выйду, дела домашние неотложные. Сын Петр вас проводит.
Василий Кузьмич, осмотрев пациента, прописал ему строгую диету и велел пить отвар из чаги березовой для лечения желудочного заболевания.
Потом, когда домочадцы собирались к ужину, доктор признался Анфисе Ивановне:
— Плохи дела у вашего конфидента. По всем признакам рак желудка. Больше года не протянет.
— Полгода, — буркнула она.
— Что, простите?..
— Дверь опять не притворяете. Зима скоро, а вы нараспашку привыкли. И в анбулатории у вас воняет, как в солдатском сортире.
— Это дезинфекция! — заулыбался доктор. Как и все домашние, он любил теперь уж редкие вспышки хозяйского гнева Анфисы Ивановны.
— Откуда ты знаешь, как в солдатском сортире пахнет? — спросил жену Еремей, тоже с улыбкой.
— Я много чего знаю, — полоснула она мужа взглядом, полным ненависти.
Еремей дернулся, как от пощечины.
Василий Кузьмич поспешил сгладить семейную ссору:
— Признаться, я тут стал делать наброски, собирать, так сказать, народные рецепты… Нюраня мне помогает и ваша… как ее, кто она вам? Не мать, а тетка Прасковьи…
— Агафья Егоровна, — подсказал Еремей. — Свойственница она нам.
— Эта свойственница мелет чушь! Вообразите! При недержании мочи нужно взять кирпич из задней стенки печи, истолочь его и поить больного. Энурез у детей или у пожилых женщин имеет совершенно разные причины! И поить их кирпичом, даже из задней стенки, по меньшей мере глупо! Или вот. На больной зуб положить кусочек венчальной свечи. Как вам нравится? Почему, собственно, венчальной, а не от заупокойной службы? Последняя, очевидно, в каких-то иных мракобесных рецептах применяется. Еще мне нравится такая идея: если у человека ячмень на глазу, ему надо показать кукиш и три раза повторить: «На́ тебе кукиш…» чего-то там… Нюраня, как дальше?
— На́ тебе кукиш, что хочешь купишь, купи себе топорок, секи поперек.
— И вся недолга, представляете? — издевательски скривился доктор. — Зачем нам офтальмологи? Будем всем глазным больным фиги в нос совать. Дешево и просто!
— Василий Кузьмич, — с мягким укором сказала Нюраня, — но ведь некоторые рецепты вы одобрили?
— Безусловно! Сводить бородавки чистотелом — проверенный метод, но обвязывать их веревками, которые потом закапывать в навоз!.. Извините, дичь!
— А про отит? — снова подсказала Нюраня.
— Интереснейший рецепт, — живо откликнулся доктор. — Фигурирует луковица… Нюраня?
— Надо взять луковицу, разрезать надвое, вынуть сердечко и на его место положить цветок ромашки, снова сложить луковицу, положить в печь, зарыть в горячую золу, чтобы испеклась. Потом цветок, пропитавшийся луковым соком, вложить в больное ухо.
— Здесь есть логика, потому что и лук, и ромашка содержат…
Василий Кузьмич говорил, привычно расхаживая вдоль длинного стола. Остальные домашние — Петр, Марфа и работники, Степан и Прасковья — входили в горницу и молча, чтобы не прерывать умных речей доктора, кланялись. Мужчины садились на лавки, женщины тихо накрывали на стол.
Из комнаты Петра и Марфы, споро семеня на четвереньках, выполз Митяй. Покрутил головенкой, встал на ноги, сделал несколько нетвердых шажков, снова плюхнулся на пол и устремился к Еремею, привычным способом передвигаясь. Еремей подхватил его, посадил себе на колени.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
