— Я же стану одной из вас, — продолжила королева. — Посмотрим, заметит ли подмену хоть один из тех, что клянется мне в страстной любви.
Мы зааплодировали, засмеялись и заговорили все разом.
Королева подняла руку, призывая нас к тишине, и в упор взглянула на меня. Я уже поняла, что Ее Величество затеяла все это, чтобы пресечь сплетни, откуда бы они ни исходили.
— Я буду разучивать танцы вместе с вами. Кстати, так я раз и навсегда выясню, правду ли говорит учитель танцев, называя вас les vaches[2], и утверждая, что, танцуя, мои фрейлины гремят, как рыцари в доспехах, и без умолку трещат, словно трещотки!
Среди нас поднялся ропот возмущения. Лишь леди Сара с испуганным видом застыла на месте.
— Что? Что такое, дорогая? — поинтересовалась у нее королева.
— О, Ваше Величество, — выдохнула Сара, — я не знаю… смогу ли я… удастся ли мне выглядеть… такой же величественной, как вы.
Королева улыбнулась. Леди Сара — совершенно случайно — сказала именно то, что надо. У Сары величественный, и этого нельзя отрицать, бюст, но когда в комнату входит Ее Величество королева, все остальные в ней мгновенно становятся неинтересными и незначительными.
— Я могу научить вас держаться величественно, — высокомерно заявила леди Джейн. Но, заметив пристальный взгляд королевы, тут же сникла и пролепетала: — Если у Ее Величества не найдется на это времени…
— Я сама дам леди Саре необходимые разъяснения, — отчеканила королева.
Пока все шумно спорили, выясняя, кому какая роль и какой наряд больше подходит — для дриад, лесных нимф, шили зелено-коричневые одеяния, а для наяд, нимф воды, голубые, — я тихо выскользнула из комнаты.
Заметив, как я пробираюсь к двери, королева едва заметно мне кивнула.
Но тут вмешалась вездесущая миссис Чемперноун:
— Леди Грейс, куда это вы…
— Все в порядке, — перебила ее королева. — Сейчас будет урок танцев. Я позволила леди Грей не посещать занятия. Чтобы боли в лодыжке прошли быстрее, ей надо больше ходить.
Взглянув на меня недоверчиво, миссис Чемперноун сердито поджала губы, но ничего не сказала. Вот так-то!
Я нашла Элли в садике при кухне, где она развешивала на перекладинах ограды выстиранное белье — всякие там рубашки, ночные сорочки и панталоны: на солнце они быстрее сохнут. Заметив меня, Элли не остановилась, а продолжила с остервенением выкручивать рукава одежды, расправляя ее на перекладинах. Она была явно не в духе, и я не могла понять почему.
— Элли! — сказала я. — Ты слышала, что вчера произошло?
— Откуда ж мне знать! Мазу у нас теперь Пак, у него ни минутки нет для бедной Элли! — буркнула она, что было сил перекручивая чью-то сорочку с распашным воротником. — Это правда, как я слышала, будто милорд граф выстрелил в королеву из пушки за то, что она строила глазки шведскому принцу, но промазал и угодил прямиком в цыганенка Пита?!
— Не совсем, — ответила я. — Во время фейерверка петарда случайно полетела не в ту сторону…
— А что думает об этом твой ухажер Джон? — поинтересовалась Элли, встряхивая очередную сорочку.
— Не знаю, я его сегодня не видела, — начала я, но тут же осеклась, открыв рот от изумления. — Мой кто? Ухажер? Что ты несешь?! Он… он мне просто помогает из-за больной лодыжки!
— Ну, не знаю, не знаю… Я сама видела, как ты на него пялилась, — сказала Элли, хитро мне подмигнув.
— Ничего такого ты не видела! — возмутилась я.
Но Элли, не обращая внимания на мой праведный гнев, только покачала головой и принялась выкручивать чьи-то панталоны.
— Ненавижу эту Фэджет, — выдохнула она. — Она заявила, что плоеные воротники получились у меня не того цвета, так что вчера я осталась без ужина. Пришлось замачивать эти дурацкие воротники снова.
Поскольку бедняжка Элли не ест досыта даже в лучшие времена, все действительно было очень серьезно.
Оглядевшись по сторонам и убедившись, что нас никто не видит, я помогла подруге развесить оставшееся белье.
Надо было немедленно раздобыть для Элли что-нибудь съестное, поэтому мы отправились на поляну, где шла подготовка к вечернему празднику.
В саду работники графа собирали Банкетный павильон, специально доставленный из дворцового хранилища. Павильон — одно из самых красивых садовых сооружений. Между высоких, в три человеческих роста балок, натягивают «стены», выполненные, как правило, из плотной ткани или полотна. Получается что-то вроде большой беседки, куда одновременно могут поместиться человек триста.
Когда-то полотнища этого павильона украшали изысканные лики святых, но со временем краски выцвели, и поверх старых изображений нанесли картины из жизни античных богов и богинь. Они получились зыбкие, расплывчатые.
Слуги украшали павильон срезанными ветками, придавая ему сказочный вид.
Мы с Элли подошли ближе.
— Какую-нибудь еду сюда уже точно принесли! — заявила я. — Давай заглянем.
Вход в павильон охранял молодой бифитер. Пока мы раздумывали, что делать дальше, откинув полог, из павильона неожиданно появился Джон, чем-то озабоченный и серьезный, а внутрь павильона торопливо вошел слуга с подносом посыпанного сахаром фруктового мармелада.
К пологу павильона были прикреплены листья полыни — самое верное средство для борьбы с мухами. Все эти веточки-листочки навели меня на мысль: надо набрать цветов и веток и сделать вид, что мы пришли украшать столы. Быть может, стражник попадется на удочку и впустит нас.
Так мы и сделали: отправились в глубь сада и нарвали там целую охапку всякой травы. Потом я подошла к охраннику Банкетного павильона и решительно заявила, кивнув головой в сторону Элли, почти скрытую листьями папоротника:
— Милорд попросил нас украсить столы для банкета!
Стражник поклонился и откинул полог. Мы с Элли проникли внутрь.
Середину главного стола занимал большой поднос, а на нем возвышался медведь, выполненный из цветного сахара и марципана. Стоя на задних лапах, в передних он сжимал обрубленный сучковатый ствол дерева. Сам медведь был полит черным лакричным сиропом, его зубы сверкали сахарной белизной, а из пасти торчал красный марципановый язык. По задумке автора «зверь» должен был выглядеть грозным и даже злобным, но мне он показался очень милым и симпатичным. Честное слово!
Элли не нуждалась в моих подсказках. Она бросила папоротник на пол и принялась опустошать накрытые салфетками тарелки, хватая то с одной, то с другой по мармеладке или начиненному сладкой пастой финику и жадно запихивая их в рот. Кое-что она прятала в карманы передника, на потом.
Чтобы скрыть следы преступления — крошки, — я стремительно раскладывала вокруг тарелок листья папоротника.
