— Представь себе, — с горечью отозвалась Пенни, вспоминая иронию Макса по этому поводу. — Теперь я понимаю, какой дурочкой была. Ведь Макс намного старше меня. Он зрелый мужчина, опытный бизнесмен. Конечно, глупо было ожидать, что он обрадуется как ребенок, узнав, что скоро у него появится сестричка. — Осознавая собственное ничтожество, Пенни покачала головой. — Я как ненормальная радовалась, нет чтобы подумать. — Пенни смотрела на огромное лазурное пространство за окном, сливающееся на горизонте с безоблачным небом. — Сколько помню, всегда чувствовала себя одинокой. Страдала, что я единственный ребенок в семье, особенно после смерти мамы. Наверное, поэтому так получилось.
— Да, детские мечты — самые заветные.
Они сидели за столом друг против друга. Грэм протянул руку, и маленькая кисть девушки почти скрылась под его ладонью.
— Ты знаешь, я, честно говоря, чувствую себя виноватым, потому что мог объяснить тебе, как-то предупредить, дать хотя бы намек, кто такой Макс.
— Ты ни в чем не виноват. Просто я слишком размечталась. Думала, счастье теперь — это что-то само собой разумеющееся.
— Скорей всего, это так, как ни печально… — Из кухни послышался взрыв хохота. Ширли и Трэвер явно не скучали. — И что ты думаешь делать? Думаешь, Максу не удастся заставить миссис Редферн передумать?
— Думаю, нет. Она настроена очень решительно. Но все равно дело не в этом. Плохо, что Макс и она могут из-за этого отдалиться друг от друга.
— А ваши утренние заплывы? Может, все-таки дело идет к примирению?
— Это будто два разных человека: когда мы одни утром — одно, в остальное время — другое, и никакой надежды, что он изменит свое мнение о свадьбе.
— Странно. Что, как только вы поплавали, он резко меняется?
— Мы встречаемся только несколько дней, а потом целый день я его почти не вижу. Я работаю в лаборатории, а он занимается своими лимоновыми плантациями.
— У него еще и лимоновые есть?
— Да, и банановые, и лимоновые. Они продавались, и Макс сразу купил, так как они прилегают к нашей территории. Плантации были в ужасном запустении, поэтому у него много дел, и он редко бывает дома.
— То есть вы встречаетесь только за столом?
Пенни кивнула:
— И по утрам.
Вновь раздался смех, и Грэм недовольно покосился в сторону кухни:
— Забавная девчушка… Кто такая?
— Деталей не знаю, но, как она уже рассказала Макс и ее отец были друзьями. Очевидно, он помог Максу начать свое дело; так что тот чувствовал потом что-то вроде долга.
— Но он действительно ее официальный опекун?
— Сомневаюсь. Но Ширли утверждает, что да.
— И он правда собирается на ней жениться? Не могу представить эту стрекозу в роли жены Макса Редферна.
— Мне всегда казалось, что она не так проста, как хочет казаться. Что касается их свадьбы, Ширли постоянно твердит об этом, но не думаю, будто Макс воспринимает ее всерьез, хотя могу и ошибаться.
— Так почему же она так уверена?
— Книжек начиталась, — рассмеялась Пенни заметив живой интерес в глазах Грэма. — Там опекуны якобы обязательно женятся на своих подопечных. К тому же, как я поняла, Ширли весьма романтичная натура.
— Да уж, — презрительно ухмыльнулся Грэм. — Навыдумывала себе от нечего делать. И что, она думает, Макс полюбит ее?
— Да. И ужасно разочаруется, если этого не произойдет.
— Но ведь они совершенно не подходят друг другу.
— Макс как-то сказал, что вряд ли вообще влюбится, — вспомнила Пенни. — Но думаю, он преувеличивает.
— Вы настолько откровенны друг с другом? — В голосе Грэма послышались нотки раздражения.
Пенни немного удивилась:
— Нет, я просто спросила, что бы он делал, если бы кто-то вмешивался в его личную жизнь, как он вмешивается в дела своей матери.
— Здесь за ним давно закрепилась репутация закоренелого холостяка. — Грэм на секунду задумался и добавил: — Не могу представить, что какая-нибудь женщина смирится с этим домостроем и пойдет за него.
— Кто это домострой? — вдруг раздался голосок Ширли. Она неслышно вошла в комнату и стояла за спинкой стула, на котором сидел Грэм. — О ком вы говорите? Я пропустила что-то интересное?
— А над чем вы там так громко хохотали? — Грэм попытался сменить тему разговора.
— Да Трэвер как скажет! — ответила она, ставя поднос. — А потом, представляете, поцеловал меня! Ужасный тип, правда?
— Поцеловал? Да, он у нас еще тот сердцеед! Будьте начеку, леди, не позволяйте себе влюбиться в него.
В комнату вошел Трэвер с тарелкой пирожных в руке. Грэм обернулся к нему:
— И не стыдно тебе, старый развратник?
— А все-таки о ком вы тут говорили? Кто это домострой? — не сдавалась Ширли.
— Забудь. Ничего интересного.
Но Ширли перебила ее:
— А мне кажется, вы говорили о Максе. — Она разливала кофе, и хотя Пенни не могла видеть ее лицо, была уверена, что Ширли злится. Когда же девушка повернулась к Пенни, на ее лице вновь сияла знакомая очаровательная улыбка.
— Ну, даже если и о Максе, — не обращая внимания на предупреждающие взгляды Пенни, заговорил Грэм. — Ты ведь не станешь спорить, что у него есть деспотические замашки?
— Ну да… он любит командовать, — согласилась Ширли, пристально глядя на Пенни. — А если вы считаете, что никто не захочет выходить за него замуж, так вот я, например, собираюсь это сделать. Я уже говорила.
— Вообще-то подслушивать нехорошо, — погрозил пальцем Грэм.
— Да о чем вы вообще тут говорите? — наконец вмешался Трэвер, с недоумением смотря то на Грэма, то на Ширли. — Разве ты выходишь замуж, Ширли? И кто же этот счастливчик?
— Макс, мой опекун, — с достоинством ответила девушка, подавая чашку Пенни. — И я приглашаю вас обоих на свадьбу.
— Спасибо, — насмешливо отозвался Грэм. — И когда же свадьба?
— Это не мне решать. Все зависит от Макса.
«Да уж, в этом я не сомневаюсь», — подумала Пенни. Однако Ширли продолжала откровенно флиртовать с Трэвером. Он тоже явно был в ударе и, когда девушки уходили, даже назначил Ширли свидание, а та с радостью согласилась.
— Потанцуем. Здесь внизу дискотека, а потом, если устанем, поднимемся ко мне.
— Здорово! — Девчушка одарила Трэвера обезоруживающим взглядом из-под длинных ресниц. Грэм подмигнул Пенни.
Ширли и Трэвер шли немного впереди. Щурясь от солнечного света, Грэм спросил Пенни, выходя из отеля, какие у нее планы на следующие выходные.
— Да ничего особенного… — немного удивилась Пенни. — А что…
