«Только бы не переиграть», — подумал ван Эффен, улыбаясь ему в ответ.
— Должно быть, вы в отчаянном положении. — Он заглянул в кружку. Васко, ты не мог бы высунуть, голову из кабинки и подать сигнал SOS?
— Конечно, Стефан, — ответил Васко, по лицу которого было видно, что он испытывает облегчение от такого поворота дела.
Васко сделал, как ему велели, и сел на место.
— Больше никаких допросов, — сказал Ангелли. — Я перейду прямо к делу. Ваш друг Васко рассказал нам, что вы кое-что понимаете во взрывах.
— Васко не отдает мне должного. Я очень много знаю о взрывах. — Он укоризненно посмотрел на Васко. — Никогда бы не подумал, что ты станешь обсуждать друга с незнакомыми людьми.
— Я и не обсуждал. То есть я, конечно, обсуждал. Но я просто сказал, что знаю одного человека с твоей квалификацией.
— Ничего страшного. Как я уже сказал, я понимаю толк во взрывах. Я умею обезвреживать бомбы. Я также умею гасить взрывами пожары на буровых. Но вы бы не стали мной интересоваться, если бы у вас были проблемы с буровыми. Вы бы просто позвонили в Техас, где я учился своему ремеслу.
— Никаких пожаров на буровых, — снова улыбнулся Ангелли. — Но обезвреживание бомб — это другое дело. Где вы учились столь опасному ремеслу?
— В армии, — коротко ответил ван Эффен, не уточняя, в какой именно.
— И вы действительно обезвреживали бомбы? — В голосе Ангелли прозвучало искреннее уважение.
— И немало.
— Вы, должно быть, хороший специалист.
— Почему вы так решили?
— Потому что вы здесь.
— Я действительно хороший специалист и, к тому же, везучий. Потому что даже для хорошего специалиста любая бомба может стать последней. Немногие саперы благополучно выходят на пенсию. Однако я уверен, что не обезвреженных бомб у вас не больше, чем горящих буровых. Значит, речь идет о взрывах. Экспертов по взрывам в Голландии не так уж мало. Стоит только свистнуть. То, что вы решили обратиться ко мне с такими предосторожностями, означает одно — вы занимаетесь незаконной деятельностью.
— Это так. А вы ею никогда не занимались? Никогда ни в чем таком не участвовали?
— Все зависит от того, кто определяет, что законно, а что нет. Определения некоторых людей отличаются от моих, и они желают выяснить этот вопрос со мной. Эти поборники справедливости порой очень утомительны. Вы же знаете, как говорят британцы: закон — это кость в горле. — Ван Эффен задумался. — По-моему, это неплохо сказано.
— Можно мне деликатно осведомиться, имеют ли эти обстоятельства отношение к тому, что вы поселились в Амстердаме?
— Можете спрашивать. Имеют. Что вы хотите, чтобы я вам взорвал?
Ангелли поднял брови.
— Ну-ну! Вы можете быть довольно прямолинейны! Так же как и дипломатичны!
— Это ваш ответ? Эксперт по взрывам годится только для одного — чтобы взрывать. Вы желаете, чтобы я что-нибудь взорвал? Да или нет?
— Да.
— Тут есть два момента. Я могу взрывать банки, суда, мосты и тому подобное и при этом гарантирую, что вы будете довольны моей работой. Но я не стану участвовать в том, что приведет к увечьям или, тем более, смерти людей.
— Ну, этого мы не стали бы от вас требовать. Это я вам гарантирую. Второе?
— Без лести скажу вам, мистер Ангелли, что вы умный человек. Очень умный, как мне кажется. Такие люди обычно первоклассные организаторы. Но если люди в последний момент ищут помощи у незнакомца в осуществлении замысла, который уже какое-то время был в стадии планирования, — это не очень хорошо характеризует их организованность и профессионализм. Мне так кажется.
— Справедливое замечание. На вашем месте я бы обязательно задал подобный вопрос и испытывал бы обоснованное недоверие. Даю вам слово, что я являюсь членом прекрасно организованной команды. Но вы понимаете, что неудачи случаются и при самом тщательном планировании. Несчастный случай и так далее. Я могу дать вам удовлетворительное объяснение. Но не сейчас. Вы принимаете наше предложение?
— Вы его еще переделали.
— Принимаете ли вы предложение работать в организации, где вы могли бы, по своему выбору, работать постоянно, с очень приличным жалованием плюс комиссионные? Если да, то в ваши обязанности входило бы разрушение некоторых сооружений, которые вам могут быть названы позже.
— Вот это по-деловому! И мне нравится идея комиссионных, каковы бы они ни были. Я согласен. Когда и с чего мне начать?
— Вам придется немного подождать, мистер Данилов. Сегодня у меня небольшая задача — узнать, готовы ли вы, в принципе, работать с нами. И я рад, что вы готовы. Теперь я должен доложить начальству. Очень скоро с вами свяжутся. Завтра. Я в этом уверен.
— Так вы не руководитель этой организации?
— Нет.
— Вы меня удивляете. Такой человек, как вы, — и на вторых ролях… Ну что ж, в таком случае я должен встретиться с руководителем.
— Вы с ним встретитесь, это я вам обещаю.
— Как вы со мною свяжетесь? Пожалуйста, никаких телефонов.
— Конечно, нет. Вы будете нашим курьером, Васко?
— С удовольствием, мистер Ангелли. Вы знаете, как меня найти в любое время.
— Спасибо. — Ангелли встал и подал руку ван Эффену. — Приятно было познакомиться, мистер Данилов. С нетерпением буду ждать нашей завтрашней встречи.
Хельмут Падеревский не пожелал пожать руку ван Эффену.
Когда за ними закрылась дверь, сержант Вестенбринк сказал:
— Мне нужно еще пива, лейтенант.
— Питер. Всегда только Питер.
— Извините. Провал был так близок. Временами лед был уж очень тонок.
— Для опытного лжеца это пустяки. Как это ты создал у них впечатление, что я закоренелый преступник, которого разыскивает полиция?
— Я упомянул, что есть ордер на ваш арест. Но я не забыл подчеркнуть, что по натуре вы человек прямой и честный. Когда имеете дело с преступниками, конечно.
— Разумеется. Но прежде, чем ты получишь свое пиво, мне нужно позвонить. Ну ладно, возьми себе пиво.
Ван Эффен подошел к стойке бара и сказал бармену:
— Генри, если можно, я хотел бы позвонить без свидетелей.
Бармен, он же владелец заведения, был высоким сухопарым мужчиной с желтоватым лицом и грустными глазами.
— У тебя опять проблемы, Питер?
— Нет. Но я надеюсь, что проблемы скоро будут у кое-кого другого.
Ван Эффен прошел в офис и набрал номер.
— Это «Трианон»? Будьте добры, менеджера. Неважно, что он на заседании. Вызовите его. Это лейтенант ван Эффен.
Некоторое время он подождал, потом заговорил снова:
