– Косметформирование. Лица меняются по нашим желаниям. Не меняются только глаза…
– Ты как очутился на Ботсване, а? Давай, рассказывай…
– Нет, Никита, не здесь, – проговорил Филатов, – пойдем лучше посидим в консульском баре. Вспрыснем нашу встречу.
– Сколько же мы с тобой не виделись, чертушка? – никак не мог успокоиться Сомов, похлопав по плечу старого друга одной. Он взял со столика стаканчик с коктейлем «Черная незабудка». – Наверное, лет сто…
– Никак не меньше, – Филатов взял бокал сока синего апельсина.
– Не думал тебя здесь встретить. Небось все по раскопкам разъезжаешь. Знатный археонавт Филатов. Помню лет пятнадцать назад о твоих находках на планете Интейра, что в созвездии Гончих Псов, вся информсеть Галактики гудела. Еще бы! Серега Филатов отыскал следы давно сгинувшей цивилизации. Замки, дворцы и все такое прочее. И где? На абсолютно мертвой планете!
– Интейра далеко не всегда была мертвой, – улыбнулся воспоминаниям Филатов. – Многие геологические эпохи тому назад условия там были гораздо более приемлемыми для жизни, чем сейчас. Атмосфера достаточно плотная, имелась вода в жидком состоянии. Достаточно богатая флора и фауна. Есть предположение, что та цивилизация развилась до уровня полетов в космос и, может быть, даже полетов межзвездных. Но Интейра постепенно лишалась атмосферы. Одна из версий причин – излишняя техногенная активность интерианцев.
– И гипотетическим интерианцам пришлось сменить место жительства? – улыбнулся Сомов, желая проверить, остался ли по-прежнему его друг таким же горячим мечтателем, каким был прежде.
– Началось «великое переселение народов». Часть интерианцев осели на третьей планете в системе звезды Бронксвелла, где к тому времени существовала жизнь, но не было разума. Оторванные от благ цивилизации, от энергетических станций, компьютеров, заводов-автоматов колонизаторы должны были бороться за выживание. На протяжении нескольких поколений они еще пытались сохранить свои знания, передавая их детям и внукам. Но без практических навыков уже в третьем поколении все эти знания выродились во что-то вроде религиозного культа. Типичный тотальный регресс.
– Откуда информация? Третья планета Звезды Бронксвелла… Ты что, и там сумел побывать?
– Пришлось. Так что за слова свои я отвечаю.
– И какими же стали всемогущие интерианцы?
– Они просто вымерли все до одного. Опустились до пещер и вымерли.
– Нечто похожее, по моим наблюдениям, происходит с ботсванцами, – заметил Сомов, прищелкнув пальцами.
– Подожди, это еще не все. Ты забыл про вторую половину населения Интейры. Они, как мне кажется, оказались более удачливыми. Возможно, они нашли другую, более подходящую планету у другой звезды, может, основали где-то подземную колонию с искусственным климатом на одном из спутников планет-гигантов. Каким-то образом они смогли восстановить утраченную технику, но на некоем принципиально ином уровне…
Видя, что рассказу о судьбе интерианцев не будет конца, Сомов постарался перевести разговор на другую тему:
– А потом куда ты запропал? Я справки наводил в твоей экспедиции. Ответили, что ты в длительной командировке на далеких мирах…
– Было и такое… – кивнул Филатов, подумав о том, что, как ни жаль, а только никогда он не сможет раскрыть другу всей правды о том, где и как провел пятнадцать лет жизни, сколько сил потратил на то, чтобы стать тем, кем стал. А жаль, ведь профессиональный археонавт никуда не ушел из него. Вот только обстоятельства заставили изменить любимой работе и взяться за другую.
Еще совсем недавно он бы просто не отозвался на свое собственное имя, поскольку носил другое имя. Уйти от наблюдения. Провести вербовку. Организовать спецакцию. Чего только не было, где только не пришлось побывать. Глубокое внедрение в Коричневых мирах седьмого Рейха. Потом своеобразный отдых на Швице. Год, показавшийся адом, в «Излюбленных планетах Аллаха». Год за годом в ожидании ареста или удара разрядника. Азарт игры, сладкая горечь, пьянящий дурман риска, ни с чем не сравнимое удовлетворение от успешно завершенного дела. Очередной удачный ход в бесконечной шахматной партии, доской для которой стала Галактика. С годами острота ощущений притупилась. Он просто выполнял свою работу. Он боролся за свою Родину.
Несколько дней назад Сергей Филатов был Джоном Замойски, резидентом самого секретного управления Министерства Внешней Информации Московии – управления "Н" (нелегалов). Еще стоял в ушах скрежет разламывающегося под ударами фэбээровских машин глайдера, било по глазам безумное пламя. Очередной раунд в играх со смертью. Ночами Филатов просыпался и вспоминал. Он вываливается из взрывающегося глайдера и попадает в изломанную городскую структуру, очень удачно сооруженную за полчаса до этого дежурным архитектором Гарлема. Несется по улицам, перепрыгивая через движущиеся ленты. Видит в гигантской оптической линзе на другом конце города, что происходит в Гарлеме – ремонтные машины разбирают превратившийся в отвратные спекшиеся обломки глайдер. Когда агенты ФБР поняли, что резидент выжил, они уже опоздали.
Дальше было делом техники. Замойски узнал из бегущей информволны "частных «Новостей», что аварийный контейнер для него заложен. Вскоре разложил оставленную аппаратуру. Там было нечто похлеще пластического комплекса «Дракула». В оперативной спецтехнике Московия традиционно обгоняла Аризону. Косметическое формирование внешности. Вскоре вместо Замойски предстал другой человек – Синклер Блад. Настоящий Синклер Блад удивился бы, увидев на улице себя. Но по многим обстоятельствам ему сейчас было не до того, чтобы шататься по улицам. Те, кто готовил Филатову отход, продумывали все и действовали чрезвычайно эффективно.
Детекторы личности в космопорту Нью-Тауна не сомневались, что перед ними именно Синклер Бладрадужка глаза, отпечатки пальцев, параметры голоса – все говорило об этом. И ничто не говорило о том, что перед ними Замойски, разыскиваемый особо опасный преступник. Электроника и пластическая косметология Московии одержала верх.
Контактер на нейтральной планете Швиц обрадовал настроившегося на отдых Филатова новостью:
«Отдых отменяется. Придется вам вспомнить свою старую профессию археонавта. На Ботсване вас ждет профессор Кондратьев и его экспедиция. Кстати, экспедиция вполне официальная и легальная. Работая в ней, вы сможете „откопать“ для нас много интересного. Вы имеете право отказаться…» Право Филатов имел. Но отказаться не мог. Пришлось ему дорабатывать добытую им же информацию.
Встреча с Сомовым для Филатова не стала неожиданностью. Еще во время межзвездного перелета он тщательно изучил обстановку на Ботсване, разузнал всю подноготную о персонале дипломатической миссии с Московии и, конечно же, наткнулся на фотографию Никиты Сомова, которого тоже признал не сразу. Неужели Никитка-меченосец? Меченосцем его прозвали ребята на «Лысой горе».
– Ты помнишь Аристарха Владиславовича Плещеева? – спросил Филатов, выходя из задумчивости.
– Еще бы! – воскликнул Сомов. – Если бы не он, не знаю, избрал бы я профессию медика или нет.
