Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
— В сентябре и в октябре. С разницей в несколько дней.
— Кощунственными вопросы не бывают. Кощунственными бывают ответы.
— Может так быть, что человек где-то погибает, скажем, в море, или в другой стране, или при каких-то обстоятельствах, когда тело невозможно захоронить, и ему ставят что ли… условный памятник?
— Такое бывает. В Соединенных Штатах это распространенный обычай. Но это не тот случай. Дама, которая заказывала памятник, сказала, что синьор Абиер жив.
— Она могла сказать неправду.
— Вероятно, чтобы потом захоронить прах в урне.
— Это возможно. Как я сказал, надгробие не поднималось. Однако в памятнике есть нечто в виде склепа, куда легко поставить урну. После появления цветов смотритель открывал склеп, и там было пусто. Могу добавить, что вчера он проверил склеп, и урны там тоже не было.
— Конечно, лучше брать деньги за могилу с человека, пока он жив. С мертвого много не возьмешь, — профилософствовала Мальвина.
Я засомневался, переводить ли это падре, но он так вопросительно смотрел на меня, что мне не оставалось ничего другого, как перевести. На мое удивление, падре рассмеялся.
— Верно, верно, покойники народ очень скупой, уж я-то это знаю.
Он посмотрел на часы и заторопился.
15. Дела кладбищенские
Кладбище начиналось сразу за церковью. Желтая, то ли от времени, то ли по задумке средневековых архитекторов, церковь пряталась за высокими серыми каменными памятниками. Сквозь дорожки, уложенные квадратными плитами, пробивалась пожелтевшая трава. Змей мы не боялись. Добрейший доктор Бутика объяснил нам как-то, что змей ни в городе ни в окрестностях нет, потому как местные куры, регулярно склевывали все змеиные яйца и оставили змей без потомства. Зато ящериц было много, маленькие, почти розовые и побольше — серые, они выскакивали из травы, перебегали дорожку и скрывались в траве. Разноцветные, размером с колибри, птицы перелетали с памятника на памятник.
Могилу господина Абиера мы нашли сразу. Серая плита действительно закрывала почти все пространство, отведенное для могилы. Надпись: Lorenzo Abier. 29.03 1899 — 7.11 1992. Сверху и снизу орнамент.
Мальвина встала на колени:
— Здесь маленькая дверца. Открыть?
— Открой.
Она открыла, попыталась посмотреть внутрь:
— Ничего не видно, отверстие узкое. Но урну поставить можно.
Она закрыла дверцу, поднялась:
— Надо купить хороший фонарь.
Мы решили вернуться в город, купить фонарь и поляроид, чтобы сфотографировать плиту.
— А он и день смерти предсказал, — рассуждала Мальвина в машине. — Какого числа он собирается умереть? Седьмого одиннадцатого. Постой! Как я сразу не догадалась!
Я тоже сразу не догадался. Седьмого ноября! И не просто седьмого ноября, а седьмого ноября 1992 года, юбилей революции. Семидесятипятилетняя годовщина.
— Это что-нибудь должно означать, — не сомневалась Мальвина.
— Что-то должно… но что?
— Он не мог всерьез думать, будто кто-то поверит, что он умрет естественной смертью именно в день юбилея. Скорее всего, он очень болен и хочет наложить на себя руки, а лучшего дня для этого, чем седьмое ноября, нет. Он хочет сказать, что семидесятипятилетняя годовщина — это конец. Конец революции.
— Или наоборот. Он предупреждает: революция не забыта, не будет забыта.
Через день купили поляроид, научились им пользоваться. Потом приобрели фонарь.
На кладбище приехали утром.
Те же птицы, та же тишина. Все то же. А что может измениться на кладбище за неделю?!
Сделали несколько фотографий плиты. Теперь уже я нагнулся, открыл дверцу, посветил фонарем. Длинный узкий проход, совершенно пустой.
— Посмотри, за нами кто-то следит.
Я поднялся. Никого.
— Я хорошо видела, в глубине аллеи кто-то стоял.
Я обошел аллею. Никого. Даже птицы куда-то спрятались.
— Мне не показалось, — убеждала меня Мальвина в машине.
— Ну и что?! Конечно, кто-то следил. За нами вообще должны следить.
— Правильно, — обрадовалась Мальвина. — И так же правильно то, что с этим надо кончать. Нужно заниматься делом. Работать и забыть всю эту ерунду.
Я не возражал.
Но однажды, когда я в очередной раз разглядывал фотографию надгробной плиты, мне показалось, будто орнамент напоминает что-то. Но что? Я внимательно всматривался в орнамент.
И вдруг я догадался.
Но догадка показалась настолько странной, что я, дабы не вызывать насмешек Мальвины, вслух решил ее не высказывать. Нужно было сначала позвонить в Рио.
На следующий день, как только Мальвина отъехала от дома на машине преподавателя вождения, я набрал номер гостиницы, где мы останавливались во время пребывания в Рио, и попросил синьора Мануэла.
— У меня к вам просьба. В русском консульстве в Рио обязательно должен быть магазин, где сотрудники покупают товары, присланные из России. Мне нужна бутылка минеральной воды. Только одна бутылка. Называется вода «Боржоми».
Мануэл, как всегда, был немногословен:
— Я помню такую воду. Я вам ее вышлю.
Через неделю я получил уведомление о том, что на мой адрес прибыл груз с маркировкой «Осторожно, бьющийся предмет!» На почту мы отправились вдвоем с Мальвиной. Там нам выдали коробку с надписью «Минеральная вода». Мальвина, которая редко чему-нибудь удивлялась, осталась невозмутимой и на этот раз. Однако, когда дома мы вскрыли коробку и она увидала бутылку «Боржоми», вопросительно посмотрела на меня.
— Ты понимаешь, — начал оправдываться я, — у меня в последнее время изжога…
Я взял бутылку, внимательно посмотрел на этикетку.
Неужели я догадался?!
— Смотри.
Я достал фотографию надгробной плиты и показал на этикетку бутылки:
— Видишь грузинские буквы?
Мальвина еще ничего не понимала:
— Вижу.
— А теперь посмотри на орнамент.
— Ну…
— Там встречаются такие же буквы.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
