Я подумал, в какой момент я попытаюсь ее поцеловать. При взлете? При посадке? И главное, когда мы будем заниматься любовью. Этим вечером? Завтра утром? О людях, находящихся в эйфории, говорят, что они витают в облаках. У меня было ощущение, что я нахожусь внутри облака. И это чувство усилится, когда в «Аэробусе» мы с Аннабель взлетим в венгерское небо.
* * *
Она сказала:
— Я не знаю почему, но с тех пор, как я с тобой познакомилось, мне очень хорошо с тобой.
Несмотря на раннее время, у нас в руках были бокалы с шампанским. Аннабель отпила глоток. Она пила алкоголь только в свой день рождения (14 августа) и на Новый год. Все остальные дни в году она пила только кока-колу и минеральную воду. Еще она любила молоко, горячее или холодное. Ни чай, ни кофе: они мешали ей заснуть. И как говорила ее мать, от них желтели зубы. Какал у нее мать? Она мне никогда не рассказывала о ней. Фабьен ее знает?
— Она его обожает. У нее есть все его фильмы на DVD. Как только она видит о нем заметку в журналах, она ее вырезает. Они любят совместные прогулки верхом в имении.
— В каком имении?
— У моих родителей есть замок в Гатинэ. Я хорошая партия, Жиль.
Она попросила у стюардессы еще один бокал. Я посчитал должным сделать то же самое. Но посоветовал девушке притормозить с алкоголем.
— Знаешь, сколько бокалов с шампанским выпивает Фабьен на вечеринках? Мне там так скучно, что я их считаю. Не менее десяти. Пятнадцать, двадцать. Если бы ты знал, в каком состоянии он возвращается домой. Один раз из двух я ухожу раньше него. Это печальное зрелище.
— Тогда не показывай его мне.
— Это мой второй бокал!
— Сейчас утро, и ты не позавтракала.
— Какой брюзга! Надо было попросить Софи лететь со мной. Она бы не ломалась, а напилась вместе со мной. Меня только что бросила звезда кино!
Преимущество пьяных людей в том, что им не надо задавать вопросов, они говорят сами. Я не понимаю, почему полицейские на допросах не поят подозреваемых: тогда они куда больше узнали бы об их преступлениях, чем отколотив их. Меня удивляет, что в Гуантанамо американцы не подумали об этом веселом методе получения признаний. Намного легче напоить мусульманских узников, потому что, как и Аннабель, они не привыкли пить.
— Я даже должна была вернуть ему ключи от квартиры на улице Ангьен. Ему повезло, что я их взяла с собой. Он также попросил ключи от квартиры в Нейи, но они остались на Батиньоль. Их я должна отправить ему завтра. Заказным письмом, потому что он боится, что они потеряются. Как будто мне больше делать нечего, как торчать на почте.
— Я сам займусь почтой.
— Там есть одна в двухстах метрах от меня, на улице Марьот. Ты ведь переночуешь у меня дома? Ты не оставишь меня одну?
— Нет, моя любовь.
— Я сказала «переночуешь», а не переспишь со мной.
— Я не сплю с девушками, которые пьют. Это слишком дорого.
— Ты дурак.
На этих словах мы поцеловались. Это был наш третий поцелуй со времени нашего знакомства. С запахом шампанского. Которое пахнет не очень приятно.
— Почему ты закрываешь глаза, когда целуешь меня? — спросила Аннабель.
— Чтобы тебя видеть.
— Красиво.
Она сказала это таким тоном, которым только что обозвала меня дураком, и это означало одно и то же.
После того как она дала мне поцеловать свои драгоценные губы, я не мог отказать ей в третьем бокале шампанского. Я сам воспользовался этим и взял себе второй бокал. Что могло быть лучше, чем пить вместе с ней? Но так не думала стюардесса, которая начала искоса поглядывать на нас, решив, что я режиссер порнофильмов, пытающийся споить одну из своих будущих актрис.
— Вчера я заказала столик в Сирано, — рассказывала или признавалась Аннабель. — Он очень изысканный. Мы ходили туда в первый вечер с режиссером и директрисой фильма. Ты знаешь, что мне па это сказал Фабьен? Что он устал, что он хочет остаться в номере и заказать что-нибудь у обслуги. Когда он должен выходить со мной, он всегда уставший. Как только он ужинает с кем-то другим — он в отличной форме. Я ему сказала, что мне все это осточертело. А он мне заявил, что это кстати и что ему тоже все осточертело. Мы все высказали друг другу. Ты знаешь, что твой брат подлец?
— Ты должна была позвонить нам: мы с Софи ужинали в ресторане традиционной кухни. Ты когда-нибудь пробовала суп из речной рыбы?
Когда Аннабель успела заказать четвертый бокал, который сейчас поблескивал в ее скрещенных руках, а она то и дело подносила золотистую жидкость к своим губам? Я ничего не видел, ничего не слышал. Должно быть, я тоже начал пьянеть.
— Он мне сказал, что ему не нравится, как я трахаюсь. В моей среде это не обсуждается. Как они вульгарны, эти киношники!
— Перестань встречаться с актерами.
— Решено: я прекращаю встречаться с актерами. Твой брат был последним. Банда придурков. Ты знаешь, в чем он меня больше всего упрекал? В том, что я отказывалась трахаться раком!
Чтобы прокричать эти слова, она выбрала момент, когда стюардесса проходила мимо нас. Аннабель воспользовалась этим, чтобы потребовать пятый бокал.
— Я клянусь тебе, этот последний.
— Так было бы лучше, иначе в аэропорту тебя придется нести.
— Я отказываюсь трахаться раком вовсе не из-за моральных принципов.
— Да, а тогда почему…
— Это нормальная поза, многие люди ее используют.
— Да, все.
— Просто, когда я была маленькой, мне сделали операцию на спине, у меня остались шрамы, я бы не хотела, чтобы мой любимый их видел.
— Вам просто надо было выключать свет.
— Даже в темноте это меня смущает. Это в моей голове.
— Чего только нет в твоей голове!
Она не успела снова обозвать меня дураком, так как внезапно заснула у меня на плече, пролив остатки своего шампанского мне на брюки.
* * *
Я отвез ее к ней домой на такси и вернулся на улицу Рей. Мы договаривались отужинать вместе, но я уже привык к переменам ее настроения и к ее постоянной занятости и не очень-то верил в реализацию этого замысла. До конца своих дней я готов был довольствоваться воспоминанием о том, как она положила мне голову на плечо в самолете Будапешт — Париж. Добавленное к поцелую возле станции метро «Рим» и к поцелую в Венгрии, оно образовывало тройку, троицу, которая казалась мне достаточным предсмертным причащением, чтобы сойти в могилу спокойным и уверенным шагом, и неважно когда. Я уже вышел из того возраста, когда верят в существование времени, слишком часто оно мне доказывало обратное. Какая разница между тройкой и троицей? — как-то спросил Саверио. Тройка — языческая, троица — христианская. Моя история с Аннабель была и тем и другим. Я хотел, чтобы она меня любила, а она меня распинала. Она позвонила мне в 21:00. Что я делал? Выбрал ли я ресторан? Заказал ли столик? Я сказал, что мы перекусим в «Веплере».