Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
— Выходи прямо сейчас. В дверь не звони, Игорек спит. Я тебя буду ждать.
Я знала, что Глеба отпустили в увольнительную на несколько дней повидаться с сыном, поэтому удивилась, что Марина меня позвала. Она ждала встречи с мужем как манны небесной, тут не до посторонних.
Когда я вышла из лифта на ее третьем этаже, она уже ждала меня на лестничной площадке.
— Алиса, я не знаю, что делать. Это ужасно! Это не тот человек, за которого я вышла замуж Это какой-то чужой толстый пьяный мужик, который совсем не похож на моего Глеба.
— Да что он сделал-то?
— Он притащил с собой кореша, ты бы его видела. Они целыми днями жрут и пьют, шлифуют свои бляхи и пуговицы на кителе, говорят только о дембельском альбоме и парадке. Все, и больше ни о чем. Он даже Игорька на руки не берет, потому что тот плачет, когда видит папу, а Глеб обижается.
Мы пошли на кухню. За столом сидел Глеб, на самом деле поправившийся вдвое по сравнению с последним разом, когда я его видела, и какой-то огромный детина с красным грубым лицом, который держал в одной руке армейскую бляху, а в другой швейную иголку. Этой иголкой он старательно, высунув от напряжения язык, гравировал лучи внутри звезды на бляхе. Глеб внимательно наблюдал за его действиями.
Увидев меня, Глеб вскочил и сжал в медвежьих объятиях. Потом он обнял Марину.
— Марина, как я соскучился!
Он опять сел и посмотрел на бляху в руках детины.
— Сейчас, только осталось суконкой с пастой Гоя все отшлифовать — и получится просто чудо заморское, а не бляха.
Марина бросила на меня многозначительный взгляд. Глеб взял гитару, перебрал струны и в полный голос запел, не отрывая взгляда от Марины.
Я буду долго гнать велосипед.
В глухих лугах его остановлю.
Нарву цветов и подарю букет
Той девушке, которую люблю.
Тут к нему присоединился мордатый, и они оба, закрыв глаза, проникновенно, в унисон, затянули:
Нарву цветов и подарю букет
Той девушке, которую люблю-у-у…
Увесистый толчок вернул меня в действительность.
— Фуражка, говорю, это святое. Сам подшивал изнутри зеленым бархатом. Бялая, ты спишь, что ли? Марина вон тоже засыпает. Ладно, пойдем я тебя провожу, два часа ночи уже.
Я нацепила на себя фуражку, а заодно и дембельский китель.
— Только не застегивай. Ты мне его своими сиськами растянешь.
— Сиськи у доярок, а у меня — грудь.
— Грудь — это когда маленькая, а у тебя — как раз сиськи.
С тем и вышли. Когда мы повернули из двора на улицу, то наткнулись на группу байкеров. Их было человек пятнадцать, не меньше, на огромных мотоциклах, все в коже и металле. Стоя на тротуаре, я прямо перед собой видела дверь своего подъезда, от которой нас отделяла только проезжая часть. Но попасть туда казалось совершенно нереальным. Байкеры молчали и разглядывали нас с холодной невозмутимостью, оглашая окрестности диким ревом своих мотоциклов. Первой моей мыслью было развернуться и убежать назад во двор, спрятаться где-нибудь на детской площадке, тихонечко пересидеть — ведь не попрутся же они на мотоциклах искать нас в избушках и грибочках, — а потом осторожно вернуться к Марине. Я могу и у нее переночевать. Но Глеб железной хваткой держал меня за руку. Я с ужасом поняла, что он никуда убегать не собирается.
— Глеб, давай вернемся, — на всякий случай попросила я.
— Заткнись и слушай меня, — сквозь зубы, очень тихо и серьезно сказал Глеб. — Сделай нормальное лицо и не смотри им в глаза. Ты поняла? Не смотри в глаза. Иди. И все.
— У меня ноги не идут. Серьезно.
— Обопрись на меня сильнее, но старайся идти.
Я навалилась на него всей тяжестью, он подхватил меня рукой за талию, и так мы медленно шли, глядя прямо перед собой. Он мне, кажется, что-то говорил, но я ничего не слышала — в ушах словно была вата. Я видела, как байкеры провожают нас взглядами. Глеб меня встряхнул.
— Я открою дверь подъезда, заходи спокойно, не беги и не поворачивайся к ним спиной.
Когда мы наконец, целые и невредимые, оказались у меня в подъезде, от пережитого ужаса я расплакалась.
— Да ты, мать, слаба, — снисходительно сказал мне Глеб. — Что ты так пересрала? Повисла на мне так, что я еле тебя допер. А я-то думал, ты смелая.
— Это Марина смелая, а я нормальная. Любая бы испугалась.
— Да это ж байкеры. Они бы нам ничего не сделали. Только так, попугать хотели, думали, я фраер какой. Но я бы просто так не дался — смотри, что у меня есть.
Он мне показал кастет и нож.
— Глеб, давай ты ко мне поднимешься, переедешь, пока они уедут. А то ты будешь геройствовать, а меня Марина потом на куски порежет.
— Вот еще! Они что здесь, хозяева и я не могу по своей улице ходить?
Я вцепилась в него мертвой хваткой.
— Я тебя не пущу, мне Марина не простит. Пожалуйста, пойдем ко мне.
Он еще поупрямился немного, но здравый смысл возобладал, и он согласился подняться ко мне в квартиру. Я позвонила Марине и рассказала, почему Глеб задерживается.
— Да знаю я этих байкеров, у них Сеня Малый главный, мы с ним в один садик ходили. Скажи Глебу, чтобы шел домой, я его выйду встречать.
Вот ведь сумасшедшая!
Отец Марины ушел от ее матери к другой женщине, когда дочке было четыре года. У этой женщины было двое детей: дочь и сын Глеб, который был старше Марины на два года. Отец усыновил детей жены, и таким образом они официально стали братьями-сестрами, все с одной общей фамилией — Воиновы. Марина с Глебом полюбили Друг друга. Они довольно долго, несколько лет, боролись с собой, особенно Глеб, но время шло, гормоны захлестывали, и становилось все сложнее не поддаваться страсти.
Марина переехала жить к отцу под предлогом, что ее новая школа была рядом с его домом. По утрам делала вид, что уходит в школу, а на самом деле проскальзывала в комнату к Глебу. Довольно длительное время им удавалось всех обманывать; они занимались любовью, катались на Глебовом мотоцикле, и все было прекрасно. В школу ни он, ни она не ходили, и их это совершенно не волновало. Однажды, решив, что дома никого нет, влюбленные пошли вместе принять душ. Там их и застукал, голых и целующихся, отец.
Может быть, потому, что Марина и Глеб были всего лишь сводными братом и сестрой, он их не убил. Хотя грозился, требовал и умолял прекратить. Потому что был все же в этой ситуации какой-то налет инцеста. Они ему объяснили, что это — любовь. Отец смирился, но просил держать происходящее в секрете от обеих матерей. И вроде бы все шло гладко, никто ничего не знал, но как-то раз, за общим столом во время семейного обеда, Марина потеряла сознание. Она была беременна. Что здесь началось: истерики, скандалы, слезы, просьбы. Марине и Глебу пришлось уйти от родителей и, поскольку другого выхода не было, переехать к Марининой мамаше, которая тоже была возмущена происходящим и не разговаривала с ними.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
