Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Филип сделал глубокий вдох и постучал себя по груди.
— Знаешь, мне нравится, — сказал он и провел пальцами по листьям лавра. — Можно идти куда захочешь и когда захочешь. После второго раза я думал, что конец прогулкам…
Под «вторым разом» подразумевался второй инфаркт. За последние несколько лет Мэрион помогла мужу оправиться от «первого», «второго», а также, как они его называли между собой, «второго с половиной раза», после которого семейный врач велел Филипу избегать любой деятельности, требующей напряжения, будь то плавание, катание на велосипеде, долгие прогулки… все, что способно перегрузить сердце. Впрочем, есть вещи, о которых уже не беспокоишься, когда оно перестает биться, и инфаркт — в их числе.
— Человек рождается одаренным свыше, — продолжал Филип, — но не понимает, что это за дары, пока не лишится их. Если он достаточно туп — вот как я, — то даже не заметит, что потерял их, пока не получит обратно. Ты понимаешь? — Он сжал руку жены, словно подчеркивая вопрос.
— Я очень рада, что тебе хорошо, — ответила Мэрион. Она действительно была счастлива за мужа, хотя он-то никогда не создавал из своего счастья проблем. Это всегда оставалось ее прерогативой.
— Да, но я сомневаюсь, что ты понимаешь, — возразил он. — Я говорю не только о прогулках, Мэрион…
Но они уже были в «Бристоу», и шум в закусочной заглушил его слова.
Билл Бристоу почти сорок лет собирал плату за проезд через мост — так он сказал Мэрион и Филипу, — хотя и не любил свое занятие. День за днем он наблюдал вереницы машин в час пик и представлял себя преуспевающим хозяином ресторана. Такова была его многолетняя мечта. Поэтому, когда Бристоу умер, всего за год до эпидемии, то решил открыть закусочную, ничего сверхизысканного: гамбургеры, чили, жареная картошка. Место, где весь день подают завтрак.
Он сказал, что ему посчастливилось открыть лавочку всего в паре шагов от монумента. Теперь его ресторан — старейший в городе.
— А, семейство Бердов! — воскликнул он, увидев их, и Мэрион подумала: «Ну… две трети семейства». — Мои любимые клиенты, Берды! Точь-в-точь перелетные птицы, то есть, то нет, а ты гадаешь: когда же они снова вернутся? У меня есть столик у окна. Вас устроит столик у окна?
— Да, это очень хорошо, — ответил Филип.
— Прекрасно! — Бристоу проводил их, подозвал официанта принять заказ, потом поклонился, извиняющимся тоном сказал: «Так много посетителей» — и отошел.
Мэрион шепнула:
— Все равно что обедать в забегаловке, где работает метрдотель-француз.
— По-моему, очаровательно. — Филип хихикнул. — Он явно играет роль, о которой всегда мечтал. Не всем так повезло.
За соседним столом сидели четыре пожилые кореянки. Мэрион слышала пощелкивание фишек для игры в маджонг и видела через плечо мужа, как кивают маленькие седые головы. Девочка лет трех сидела на коленках рядом с ними, подогнув ножки, и сосала мятный леденец. Поймав взгляд Мэрион, она раскусила конфету пополам, разгрызла, проглотила и торжествующе улыбнулась. Это значило, что Мэрион не получит ни кусочка.
Вскоре подошел официант за заказом. Когда он удалился, Филип принялся размешивать кофе, медленно и задумчиво отхлебнул с овальной ложечки, поморщился, как будто решил, что кофе недостаточно сладок, высыпал в чашку второй пакетик и подождал, пока сахар не растает, — он всегда так делал. Мэрион подумала, что время превратило тело Филипа в развалину, но в некоторых вещах он по-прежнему оставался маленьким мальчиком, словно навсегда застыл в том возрасте, когда открытие собственных привычек — своего рода игра. В нее играли одинаково, каждый день, иначе фишки падали на пол, доска ломалась, и иллюзия контроля над собственной жизнью рушилась. За это, в том числе, Мэрион некогда полюбила Филипа, потом, где-то на полпути, разлюбила, а затем полюбила вновь.
Обслуживали в «Бристоу» сегодня с необычайной быстротой, и официант уже ставил тарелки на стол, когда Мэрион заметила в окне дочь.
В животе у нее стянулся узел.
Она постучала в стекло и уже собиралась позвать «Лори, Лори!», но тут женщина обернулась и оказалась вовсе не Лори, а просто незнакомкой, у которой были рыжие волосы и похожая сдержанная походка. Она остановилась на обочине, прежде чем перейти улицу.
У Мэрион не в первый раз случались такие видения. Как всегда, ошибка ее смутила. Отчего она ждет, что дочь окажется именно там, куда она посмотрит? Может быть, потому что Мэрион встретила в городе так много знакомых — соседей, друзей, двоюродных братьев и сестер, коллег, а еще — сотни людей, которых она не могла припомнить в точности, но не сомневалась, что где-то уже видела. В том числе несколько человек, которых, казалось, она знала в гораздо более юном возрасте…
Даже ее собственная мать, которая умерла почти двадцать лет назад, оказалась здесь — но отец, который скончался, когда Мэрион была еще девочкой, исчез из города, как только она появилась.
Лишь благодаря разговорам с людьми вроде Билла Бристоу — с теми, кого она никогда не встречала, пока не попала в город, — Мэрион осознала всю необычность ситуации. Большинство оставшихся обнаружили здесь мало знакомых лиц. А некоторые — по крайней мере десятка два человек, умерших на последних этапах эпидемии, — казалось, вообще никого не знали. Они просто закрыли глаза и проснулись в один прекрасный день в городе, полном незнакомцев.
Мэрион повернулась к Филипу:
— Так что мы тут делаем?
— Наслаждаемся сандвичами с ветчиной и яйцом.
Иногда отвращение прорывалось в ней прежде, чем Мэрион успевала спохватиться. Она поморщилась:
— Нет. Я имею в виду — почему мы здесь, а не где-то еще? Здесь, а не в том месте, где все остальные.
— Я понял, о чем ты спрашиваешь, детка. Но ответить не могу. И вряд ли кто-то может. Во всяком случае — а что мы делали в том мире? Почему вообще где-то находились? Наверное, единственное, что нам остается, — это перестать задавать немыслимые вопросы и просто извлекать максимум из ситуации, — сказал муж. — Ходить на прогулку с женой. Иногда заниматься любовью. Есть любые сандвичи, какие вздумается… — Он откусил словно в знак подтверждения. — Кстати, именно об этом я и говорил на улице…
За соседним столиком двое мужчин увлеченно беседовали, и один из них сказал «Лори», ну или Мэрион просто показалось, и она шикнула на Филипа, желая послушать. Всего через несколько секунд слово прозвучало еще раз, словно щепка всплыла на поверхность бурного потока, и Мэрион поняла, что ослышалась, речь шла о «флоре». Она невольно вздохнула и уловила эхо того долгого вздоха, в который превратились последние несколько лет ее жизни.
Она сказала:
— Воображение меня снова подводит. Прости, Филип. На чем мы остановились?
Но впрочем, он сам уже потерял нить разговора — или по крайней мере желание говорить. Они закончили есть в молчании.
В «Бристоу» прекрасно кормили. Дурные предчувствия покидали Мэрион в процессе поглощения пищи, и к концу ленча настроение у женщины значительно улучшилось. Она наблюдала, как Филип допил кофе, с легким лязгом положил в чашку ложечку и отодвинул на край стола. Словно о чем-то вспомнив, скатал салфетку в комок и положил туда же, следом сунул два пустых пакетика из-под сахара. Мэрион не сомневалась: будь чашка чуть больше, он нашел бы способ запихнуть туда и тарелку. Филип напомнил ей маленькую девочку с мятным леденцом, которая старалась засунуть его в рот целиком. Посмотрев через плечо мужа, она увидела, что крошка по-прежнему сидит, сгорбившись, на стуле и играет прядями волос, в то время как фишки для маджонга продолжают щелкать. Мэрион подмигнула, но девочка не заметила — в отличие от Филипа, который решил, что подмигивание предназначалось ему, и ответил жене тем же. На его лице появилось выражение восторженного удивления. Это было самое смешное, что видела Мэрион за весь день. Прошло, наверное, полминуты, прежде чем она поняла, что улыбается.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
