Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
То ли я неудачно выбрал место, то ли просто не умел смотреть бега, но разглядеть удалось немногое.
Мимо кучей прокатились пять или семь лошадей с жокеями, затем, через полминуты, они появились на противоположной стороне огромного овала, еще через полминуты снова пронеслись мимо трибун, но уже не кучей, а плотной вереницей. Я напрягал зрение, щурился, но кто там выигрывает, увидеть не мог. Да и вообще вскоре потерял интерес к гонке. Крутил головой, наблюдал за зрителями. А они хлопали, выкрикивали клички лошадей и фамилии жокеев, стучали по деревянным перегородкам, отделявшим ярусы трибун, те, кто умел, – свистели. У многих были театральные или армейские бинокли; они смотрели в них, отыскивая лошадей, в которые вложены их денежки. Но и не оснащенные биноклями вели себя не менее эмоционально. Наверняка только многолетний опыт, сотни и тысячи проигранных или выигранных рублей помогали им быть в курсе.
Финиш я не увидел, но угадал по особо яростным крикам. Что-то снова пробубнил громкоговоритель, но так невнятно, что я не понял ни слова.
– Кто победил? – спросил явно расстроенного соседа.
– Да Краса, мать ее…
– А номер какой?
Сосед недоуменно или, вернее, недоуменно-презрительно, как на кретина в облике приличного человека, посмотрел на меня и ответил:
– Третий.
Когда я получал в кассе выигрыш – семьсот сорок рублей, – ко мне подошел пожилой, с остатками былой представительности мужчина в когда-то дорогой, но давно уже заношенной дубленке, в потертой норковой (вроде бы) шапке-формовке и вкрадчиво зашептал почти в самое ухо:
– Поздравляю. Узнаю профи. – Отстранился и стал говорить громче: – Разрешите представиться – Рой Эдвардович Гунзер. С семьдесят второго – на бегах. Готов предложить свои услуги…
Я не проявил никакого желания с ним знакомиться, направился к выходу. Рой, как его там, жалко и одновременно с чувством собственного достоинства посеменил за мной, продолжая интимно сообщать, что у него есть выходы на жокеев, на владельцев конюшни… Как-то незаметно его сменил другой подобный, с теми же предложениями, потом еще один…
Оказавшись на улице, я несколько минут стоял, приходя в себя, привыкая к катящимся по проезжей части «Вольво», «Ауди», «Ладам», «Фордам», к пешеходам в современной одежде, к билбордам и зданиям со стеклопакетами… Часа хватило, чтобы я понял, как хорошо жить в начале двадцать первого века… Я даже достал выданные мне в кассе деньги, – вдруг показалось, что они советские, с Лениным… Нет, нормальные, на которые можно купить карбоната, колы, сервелата, икры пару банок. Сыграть на рулетке вполне легально.
Отлично, отлично…
По документам квартира на Кожуховке считалась двухкомнатной, но сириец – цивилизованный человек – сделал перепланировку так, что все принимали ее за четырехкомнатную.
Длинная, но узкая прихожая (коридор, в общем) заканчивалась своего рода холлом (у сирийца стояли там два кресла и журнальный столик; видимо, там он курил). Справа от холла (его я наметил под гостиную) – комната, служившая супружеской спальней, а слева – детская. Обе комнаты не такие уж крошечные… В прихожей по левую руку шкаф для верхней одежды, а по правую – вход в столовую. Это была действительно столовая, так как из нее можно было пройти уже собственно на кухню, маленькую, но не тесную. На ней вполне хватало места для приготовления пищи (а зачем еще кухня нужна?), ели же хозяева в столовой. Это мы привыкли хавать там, где жарим и парим.
Кухня была оснащена отлично – под одно сделаны плита с вытяжкой, посудомойка, раковина, настенные шкафчики, стол, вместительный, почти до потолка, холодильник… Короче, с умом все сделано.
Туалет совмещен с ванной. Просторный, не то что коробочки в обычных квартирёшках. Здесь умещались и стиральная машинка, и трехъярусная полка для всяких мазей и шампуней, и раковина с унитазом, само собой. Главной достопримечательностью этого помещения являлось джакузи. Даже с подсветкой.
Правда, существовало и неудобство – в стенку унитаза была вделана металлическая трубка, видимо, для подмывания. Иногда, стоило не так сесть, она задевала копчик, и становилось неприятно. Я попытался ее вытащить, но не получилось; тогда стал загибать молотком, и стенка унитаза треснула. Пришлось оставить, как есть.
В целом мне все нравилось в моей (почти уже моей) квартире. Она была не похожа на большинство других, предназначенных для нудного пережидания времени от конца одного рабочего дня до начала другого.
Я сразу облюбовал ту комнату, которая служила столовой. Решил, что в ней-то и буду проводить большую часть времени. Поставил телевизор и DVD на тумбочку, через несколько дней после переезда купил раздвижной диван…
С переездом помог Иван. За два рейса управились.
Баулы с Натальиными шмотками (она тогда так и не появилась на Хорошевке) я свалил в бывшей детской, которую стал называть гардеробной. Свои вещи разложил и развесил в оставшихся от сирийцев шкафах. Мебель была чистая, в окнах – стеклопакеты, на стенах – свежие и не раздражающие обои… Короче, я был доволен.
Закончив перетаскивать вещи из «фолька» в квартиру, я предложил:
– Что, Вань, обмоем новоселье?
Тот как-то испуганно дернулся:
– Я ж на машине.
– Оставишь здесь во дворе. Машин вон сколько стоит, не бойся.
Иван согласился. Позвонил матери и сказал, что ночевать сегодня не придет.
Мы доскочили до супермаркета «Пятерочка» (он находился буквально метрах в двухстах), я купил две бутылки «Русского стандарта», сока, кусок слабосоленой семги, сыра, колбасы…
Вообще-то проводить вечер с Иваном мне не очень хотелось (точнее, представлялось не очень правильным – таких людей нужно держать на расстоянии), но быть сейчас одному казалось опасным. Я бы по-любому выпил и наверняка стал бы звонить, в том числе и Наталье, хвалился бы квартирой, в которую переехал и которая через два-три месяца девяносто девять процентов станет моей. А потом, скорее всего, начал бы просить ее вернуться, клялся бы, что теперь все у нас будет отлично, надежно… детей родим… Я никак не мог примириться с ее уходом. Хотелось вернуть жену даже для того хотя бы, чтобы потом самому ее бросить.
– И какие планы теперь? – спросил Иван, когда мы, почти молча выпивая, захмелели до такой степени, когда можно вести душевные разговоры.
– Да какие… Жить буду.
– Женишься снова?
Я помахал перед собой руками:
– На хрен-на хрен! Пока что у меня другие планы. Надо чем-то серьезным заняться. Я раньше литературой увлекался, всякими радикальными течениями.
– Радикальными? – В глазах Ивана мелькнул настороженный интерес.
– Ну, в культурном плане. Хотя эти течения и на реальную жизнь влияют… В общем, хочу возобновить. Тем более время благоприятствует.
– В смысле?
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
