00 часов. У капитана Вольфа день рождения. Из глубин своего чемодана он извлек бутылку «Арманьяка». Все присутствовавшие получили по глотку из бутылки. В полумраке я увидел офицера для поручений, связистов, батальонных посыльных и офицера связи.
1945 год
1 января
Около 1.00 закончил доклад о состоянии строительства позиций, который необходимо утром отправить в штаб дивизии. Прежде чем лечь спать, я вышел на воздух. Шел снег. В течение всего дня по позициям батальона велся сильный минометный огонь. Большую активность проявляли снайперы. После наступления темноты русские оставили нас немного в покое.
2 января
Пожар в моем блиндаже. Раскаленная металлическая печка подожгла одеяло. С большим трудом удалось погасить огонь. Начавшаяся во второй половине дня метель усилилась до такой степени, что видимость сократилась до 30 метров.
В 23.10 начался минометный обстрел 2-й роты. Я вышел и всмотрелся в темноту. Снова все стихло.
23.15. Звонок из 2-й роты:
— Отразили нападение разведывательной или ударной группы. Потерь нет.
Эта разведывательная активность русских свидетельствует о предстоящем наступлении. Командование батальона задается вопросом, как молодые солдаты будут держаться при нагрузках крупного сражения. Для многих это будет первый серьезный бой.
3 января
Русская артиллерия обстреливает наши позиции. Очевидно, положение командного пункта батальона раскрыто. Тяжелые снаряды падают поблизости от нашего блиндажа. Сквозь бревна наката сыплется песок.
Командир приказал усилить ночные патрули в траншеях и стал проводить все ночи в проверках. Чтобы избежать неожиданностей, мы выслали разведывательные дозоры перед фронтом. При этом речь шла не о разведке позиций противника, а о контроле собственного предполья.
4 января
4.15. Раздался топот посыльного.
— Донесение из 3-й роты. Русские час назад захватили наш траншейный патруль. Фенрих и ефрейтор, очевидно, попали в плен. Выстрелов не было. Мы заметили их пропажу, только когда их должен был сменить другой патруль.
— Что было предпринято?
— Командир роты с группой вышел йа нейтральную полосу. Были видны следы. Обоих тащили по снегу. На краю окопа были видны также капли крови. В 50 метрах от наших позиций лежал автомат фенриха.
Я пошел к командиру, который только что прилег. Мне пришлось его разбудить:
— Господин капитан, «Иваны» побывали в окопах 3-й роты л захватили траншейный патруль.
Капитан Вольф схватил свой автомат, взял шапку и, выходя, сказал мне:
— Я хочу все посмотреть сам!
Вместе с посыльным из 3-й роты он исчез в темноте.
Около 6.00 он вернулся. Ничего нового обнаружить не удалось.
Вечером доктор Науман пригласил меня на стаканчик вина. Так оно и было, несмотря на нападения «Иванов». Тяготы последних недель меня все же сильно потрепали. От недосыпания я просто валился с ног.
6 января
Сейчас 3.00. Капитан Вольф в окопах на переднем крае. Разведгруппа 2-й роты сегодня ночью должна снять русские посты, охраняющие позиции на выступе. Я сижу на командном пункте поблизости от телефона.
3.50. Мое внутреннее беспокойство гонит меня наружу. Всматриваюсь в темноту. Сейчас ударная группа должна быть как раз у противника. Все спокойно. Слышны лишь отдельные выстрелы. Примечательная тишина. Только бы парни не попали в ловушку!
4.40. Командир вернулся. Я вопросительно посмотрел на него. Он поставил свой автомат в угол и начал рассказывать:
— Представьте себе, Триппенс со своими парнями спрыгивает в окопы, а «Иванов» там нет!
— А что потом сделал фельдфебель Триппенс?
— Единственно правильное в этой дурацкой ситуации — бесшумно возвратился назад!
Командир отправился спать. Остаток ночи у телефона провел я.
8 января
Совершенно неожиданно сегодня утром у нас оказался командир корпуса. Он заслушал доклад капитана Вольфа о действиях батальона, а потом задал мне один из своих пресловутых проверочных вопросов:
— В районе Гирнена пару суток на позициях находится 20-мм зенитка. Покажите мне на карте, где она располагается!
Я знал лишь приблизительно, где она стоит, и был не в состоянии правильно ответить. Генерал, естественно, сразу заметил, что я не вполне знаком с обстановкой, и спросил командира:
— Капитан Вольф, вы, конечно же, знаете, где находится зенитка?
Да, капитан Вольф знал. Он гораздо чаще меня бывал на позициях. Генерал поморщился и снова обратился к командиру:
— Вольф, я ожидал, что вы все знаете, но ваш адъютант не имеет никакого понятия!
Генерал взял свою белую меховую шапку, попрощался и вышел. Мы озадаченно посмотрели друг на друга.
10 января
Вчера я работал в роте снабжения. Использовал возможность, чтобы собственными глазами посмотреть на позиции зенитной артиллерии, доставлявшие столько радости генералу.
Из 3-й роты доложили о трех убитых снайпером.
14.00. Совещание с командирами рот. Командир сразу же перешел к делу:
— Слишком участились потери от снайперов. Сегодня утроим — снова двое убитых. Это говорит о том, что люди все еще беспечно передвигаются по позициям. Объясните им, что легкомыслие и храбрость не одно и то же! От командира роты снабжения я хотел бы знать, как выполняется приказ командира дивизии относительно захоронения убитых на солдатском кладбище в Гумбинене.
Капитан Клингбайль доложил:
— В приказе по дивизии говорится, что обувь, обмундирование и маскировочные куртки павших должны быть с них сняты. Хоронить погибших приказано в саванах, которые должны поступить со складов дивизии…
Командир прервал:
— Что значит «должны поступить»? Если я правильно вас понял, господин Клингбайль, эти саваны еще не поступили. Как хоронили погибших за последние дни?
Я заметил, что капитан Клингбайль нервничает:
— Господин капитан, саваны действительно еще не поступили. Поэтому у меня была возможность выполнять только первую. часть приказа командира дивизии. Я приказывал раздевать убитых…
Командира охватило заметное раздражение, и он снова прервал говорившего:
— Но вы же, наверное, не приказывали хоронить их голыми?
— Нет, господин капитан. Я приказывал их заворачивать в солому, так сказать, в соломенный матрас. У похоронной команды в Гумбинене это не вызывало протестов.
Волна недовольства прокатилась среди присутствовавших. Командир 3-й роты старший лейтенант Кальф не сдержался:
