– Таблетки закончились? Сейчас дам на сегодня.- А сама, уверенная в собственных силах, подумала: «Достаточно и дневной дозы».
– Послушайте, а вы дружили с той девочкой… Маришкой? – спросила Паприка, когда Носэ уже стоял в дверях. Раньше этот вопрос совсем вылетел у нее из головы.
– Говоришь, Маришка? – Носэ мечтательно посмотрел вдаль.- Девочка из соседней деревни. Я ее боготворил. Она была прелесть. Но я так и не решился с ней заговорить. Так что сегодня утром во сне разговаривал впервые.- Носэ улыбнулся и глянул на Паприку.- Но то была ты.
Как только Носэ ушел, Ацуко смыла макияж и легла еще поспать. Привычка – вторая натура, теперь она могла засыпать в любой момент.
Проснувшись в десять, Ацуко Тиба привела себя в порядок. На утренний туалет ей требовалось времени раз в пять меньше, чем на перевоплощение в Паприку. Надела любимый абрикосовый костюм, спустилась в гараж и села в свой темно-зеленый «маргинал».
Приехав в институт, она с парковки для сотрудников направилась к зданию и тут заметила перед дверью молодого человека. Тот держался в тени, прикрывая лицо. Ацуко узнала в нем того журналиста, чьи вопросы заставили ее понервничать. Увидев Ацуко, он натянуто улыбнулся и, как бы извиняясь, поклонился:
– Простите, на пресс-конференции я задал вам невежливый вопрос.
– Вы ко мне? – приветливо ответила ему Ацуко. Своей улыбкой она могла обезоружить кого угодно.- Хотите еще что-то спросить?
– Нет… не совсем… я… это… хочу вам кое-что рассказать.- Он тщательно огляделся.- За то невежество… в качестве извинения… так сказать.
«Отчего-то отношение этого юноши ко мне резко переменилось,- подумала Ацуко.- Ну или у него потрясающий актерский талант».
– Я вас слушаю. Дальше посторонних не пускают, поэтому простите, что на ходу.
– Спасибо.- Журналист явно рассчитывал на язвительную отповедь, а потому свою визитку протянул ей с восторженной почтительностью.- Моя фамилия Мацуканэ, я из отдела городских новостей газеты «Биг морнинг». Так вот… дело в том, что я о Паприке…- И хотя Ацуко не изменилась в лице, молодой журналист поспешно добавил: – Нет-нет, у меня, как я уже говорил, больше нет никакого желания разыскивать Паприку. Просто…
сейчас в других газетах, включая нашу, все разговоры о том, будто Паприка совсем недавно появлялась на Роп-понги. Вот я и подумал… вам бы поосторожней…
– Так, а зачем говорить это мне, если я не Паприка?
– Да-да. Все верно.- Улыбнувшись одними губами, молодой журналист посмотрел на потолок парковки.- Поэтому-то и… одним словом… если вы как-нибудь связаны с Паприкой, передайте, чтобы она не теряла бдительности. Ну, в общем, так.
– Спасибо за любезность. Но почему вот так? Разве это не предательство коллег?
Взгляд юноши стал серьезным.
– Как я уже говорил, хотел извиниться за тот случай. Ну и… потом…- Он замолк.
– Вам остается только назвать имя сотрудника института, который рассказал вам эту странную историю.
– Об этом…- Было видно, что Мацуканэ хотел в чем-то признаться, но не решился и потупил взгляд.- Я смогу вам рассказать об этом как-нибудь в следующий раз. Выяснив достоверно. Поэтому… – Журналиста, молодого и симпатичного, переполняло сознание справедливости того, что он сейчас делал. Мацуканэ застыл, глядя прямо в глаза Ацуко.- Поэтому будьте осторожны.
– Что значит «будьте осторожны»?
– Я еще приду. Я приду.- Увидев, как на парковку для сотрудников заезжает машина, он слегка ссутулился и направился вдоль стены к выходу.
«Что он такое узнал, раз предостерегает меня?» Не зная, что и думать, Ацуко Тиба с силой распахнула стеклянную дверь.
12
Когда она вошла в лабораторию, смуглый молодой психотерапевт Хасимото, однокашник Осаная и Цумуры, подсев к Нобуэ Какимото, что-то нашептывал ей на ухо. Судя по тому, что при виде Ацуко он слегка растерялся, их разговор касался ее. Однако Хасимото тут же поднялся как ни в чем не бывало.
– Я помешал?
– Как обычно, но можешь не стесняться.
– Да нет, мне пора на обход.- Глянув на часы, Хасимото удалился.
Нобуэ Какимото смотрела, как Ацуко надевает халат, и в ее взгляде сквозил укор. Такое бывало редко.
– Сэнсэй, это правда, что господин Цумура не только наблюдал пациентов через рефлектор, но и использовал для лечения коллектор?
– Наверное, правда.
– Почему в других лабораториях все лечат коллекторами и только мне одной нельзя?
– Наслушалась Хасимото? Вон Цумура применял его без должных навыков, и что с ним стало? Интересно, что вас всех так тянет к этому коллектору?
– Вы мне не доверяете?
– Дело не в доверии.
Помолчав, Нобуэ Какимото решила сменить тему:
– Я прочитала в газетах о прошлой пресс-конференции и решила переодеться в Паприку и выйти в город.
Ацуко внимательно посмотрела на ассистентку, а та о чем-то задумалась.
– Зачем?
– Чтобы отвести от вас подозрения. Чтобы пресса больше не считала, будто настоящая Паприка – вы.
"Вот оно что… Девчушка хочет стать Паприкой«,- подумала Ацуко, чуть не подавившись смехом.
– Так это ты гуляла по улицам, переодевшись в Паприку? Думаешь, поверят?
– Но с тех пор за мной постоянно следят. Значит, не сбрасывают со счетов. Или вы хотите сказать, что я не гожусь на эту роль? – возразила Нобуэ Какимото и глянула на Ацуко с вызовом.
Та пристально посмотрела в глаза Нобуэ. Вряд ли за ней следил кто-то из газетчиков. Похоже, у нее мания преследования – Нобуэ Какимото говорила не то и не так, как обычно. Ацуко испугалась: «Неужели злоумышленники покопались и в рефлекторе этой девочки?» Тучи сгущались. Нужно немедля проверить оперативную память и флоппи собственных приборов – рефлектора и коллектора.
Ацуко понимала: нельзя, чтобы Нобуэ сейчас догадалась о сомнениях на свой счет,- а потому дала ей задание немедленно откопировать и переплести первый попавшийся доклад. Что угодно, лишь бы не подпускать ее к психотерапевтической аппаратуре. Работа заняла бы ее часа на три-четыре.
Ацуко купила в киоске сэндвичи и кофе и направилась в директорат. Косаку Токида уже пообедал и с недовольной миной пил чай.
– Здешний чай такая гадость,- бросил он вместо приветствия.
– Нобуэ какая-то странная,- ответила ему Ацуко. . Она переживала и не могла не поделиться с Токидой.
– И она тоже? – изумился обычно невозмутимый Токида.- Кто-то подверг Цумуру подсознательной проекции, вызвав травму очень искусно и почти незаметно: его мозг подвергался воздействию лишь пять сотых доли секунды каждые три минуты реального времени. Это называется «бессознательное диктатора».
