Юлхуш некоторое время молчал, кривясь улыбкой.
— Мой отец был придворным у хагана. Прибыло посольство. Хаган принял их без церемоний, на пиру. Послы подошли для вручения ярлыков — посланий по-вашему… У посла в свитке был чжунгонский рукавный стреломет.
— Чжунгонский?
— Ну, циньский, если по вашему, — поправился Юлхуш. — А стреломет этот, знаешь, такая штука без кибити и тетивы, на вид просто небольшая трубка, а внутри стрела с мощной пружиной. Бьет метко до двадцати пяти шагов, я потом проверял. Стрела вся в отраве. Не знаю, как хаган почувствовал. Он был быстр, старый хаган… Закрылся стоявшим перед ним блюдом. Стрела отскочила. Тогда послы кинулись на хагана с кинжалами. Нухуры[20]закрыли хагана и изрубили послов в куски. А те смеялись, когда их рубили. Это было не очень быстро, у послов под одеждой оказались добрые кольчуги. Последнему отрубили руку, пронзили живот, а он все отмахивался кинжалом, плакал, хохотал и визжал, что скоро увидит райские кущи, пока ему наконец не заткнули рот саблей. Мерзость! Их было трудно убить, потому что они умерли еще до того как пришли в орду. Старец убил их еще там, в своей цитадели лукавыми речами и дурманом… Меня трясло. Кажется, я немного испугался. Я тогда был мал, мне не стыдно сказать об этом. А хаган посмотрел на свой халат и спокойно приказал принести другой — блюдо-то с мясом он на себя опрокинул… Вот… Нухур, которого послы задели кинжалом, умер на следующий день, кинжал тоже был отравлен, — очень мучился… А через два дня прибыли настоящие послы. С настоящими грамотами.
— Дела… — Трофим покачал головой. — А чьи были послы?
— Ваши, — сказал Юлхуш, — ромейские.
— И что?
— Что?
— Ну, что с послами?
— Хаган принял их гостеприимно. Вручили ярлыки. — Юлхуш улыбнулся. — Хотя, наверное, они заметили, что нухуры хагана вели себя немного нервно.
— Да уж, думаю!
— Им так и не сказали, в чем дело. Кстати именно после того случая я твердо решил овладеть сокрытым оружием. Меня впечатлило, как «посол» из ниоткуда выпустил стрелу. Но его чжунгонская трубка была однозарядной, и раз промахнувшись, повторить фокус он уже не мог. Я нашел жителя Чжун-Го[21], который понимал в оружии из ниоткуда. Он посоветовал мне иглы, научил метать. Их можно носить с собой несколько, и их можно метать целым пучком.
— Тот чжунгонец был воином?
— Чиновником. Писарь-грамотник, если по нашему.
— Странные у них писари.
— Такая страна. На поле боя там безопаснее, чем в императорском дворце. Он еще пытался научить меня их странной философии, но это куда сложней, чем научиться метать. Если не трудно, дай мне пожалуйста иглы, — попросил Юлхуш.
— А они-то не отравлены? — улыбнулся Трофим.
— Для тренировки это слишком. Хотя специальные выемки есть, видишь?
Трофим выдернул иглу из косяка, рассмотрел. Выдернул остальные. Для таких легких штучек они входили в дерево на удивление глубоко.
Трофим передал иглы Юлхушу.
— Совсем заболтал ты своими гашишниками. Я ж к тебе по поводу того, что сказал дежурный. Что думаешь? Зачем нас собирает комес Феофилакт?
— Ничего не думаю. — Юлхуш пожал плечами. — Слишком мало знаю, чтоб судить. Хм… кстати это писарь-грамотник так говорил… Вспомнил о нем, и полезло. Видимо он все-таки успел что-то вдолбить мне в голову…
— Да погоди ты со своим писарем. — Трофиму пришла в голову нехорошая мысль. — Не связано ли это с сегодняшней дракой?
— Ну, вряд ли этот горделивый морячок пошел бы жаловаться. Да и потом, сам виноват.
— Не знаю, не знаю… — покачал головой Трофим. — Хотя, вряд ли, конечно, кто примет его жалобу. Лупить плеткой солдат василевса имеют право только их начальники… А вы часом с ребятами никакой другой шкоды не учиняли в последнее время?
Юлхуш подумал, повспоминал.
— Нет, — наконец сказал он, — ничего такого, что стоило внимания комеса.
— А было что-то, стоившее внимания кентархов и оптионов? — насторожился Трофим.
— Да вообще ничего такого не было в последнее время. Неужели думаешь, мы бы тебе не сказали, сесквипликар[22]?
— Надо Улеба будет спросить…
— Он тебе скажет то же, что и я. Во-первых, что мы ничего не сделали. Во-вторых, что нечего гадать. Расслабься, комес Феофилакт тебе все сам скажет еще до наступления ночи. А если тебе просто нечем занять время, постучись к Титу с Фокой. Тит тебе столько предположений наболтает, что ты упаришься их разбирать.
— Поэтому я и не хочу идти к Титу, — проворчал Трофим.
— Тогда лучше перекимарь полчасика. Добирай сегодня, пока есть время. Завтра у нас по графику выход и марш в сто пятьдесят стадионов[23]. Не забыл?
— Не забыл, — сказал Трофим. — Ладно, пойду.
Уже стоя в проеме он обернулся к Юлхушу.
— Когда-нибудь эту дверь без стука, как им свойственно, откроет кентарх, а ты промахнешься и всадишь ему иглу прямо в нос.
— С такого расстояния я не промахиваюсь. — Юлхуш покрутил иглу между пальцами. — Но для выпускного дня — неплохая идея.
Прикрывая дверь, Трофим успел услышать, как игла снова вошла в косяк.
* * *
Трофим прошел к себе в кубикулу, успел поговорить с делившим с ним спальню Улебом (который высказал полное единодушие с Юлхушем), и даже успел подремать перед тем как заиграла вечерняя труба. Он продрал глаза и вместе с Улебом, который был свеж, как после долгого отдыха, вышел в коридор. Через минуту там была уже вся контуберния. После отбоя в коридоре остались только они и дежурный Анцала. Наверное, в первый раз за всю учебу время дежурства не казалось ему тягостно-тягучим. Предстояло что-то интересное.
Трофим повернулся к Титу:
— Займи наблюдательный пост в дверях, дай сигнал, когда увидишь Феофилакта.
Тит кивнул, подошел к выходу из казармы, выглянул наружу и тут же отскочил, чуть не подпрыгнув.
— Уже!
