— Я повесила плеть на место, — произнесла незнакомка и снова встала передо мной. Плеть висела у нее на поясе. — Я не собираюсь бить тебя сейчас.
— Спасибо, госпожа!
— Как тебя зовут?
— Джейсон. Джейсон Маршал.
— У тебя больше нет имени, — напомнила незнакомка.
— Да, госпожа.
— Но Джейсон подойдет. Итак, ты — Джейсон!
— Да, госпожа.
— Теперь это кличка раба, присвоенная тебе, потому что мне так нравится.
— Да, госпожа.
Теперь я был раб, имеющий имя.
Тюремщица подошла к стене камеры. Там, на полке, виднелись две неглубокие миски. Они и раньше там стояли. Женщина принесла мне одну из них. В ней было мясо. Незнакомка держала миску в левой руке, правой она взяла кусок мяса и взглянула на меня.
— Превратиться в раба тебе будет проще, чем настоящему мужчине, — сказала женщина, — но все-таки нелегко.
Я посмотрел на нее с отчаянием.
— Ешь, Джейсон, — сказала она, отправляя кусок мяса мне в рот. — Я была на Земле и видела там представителей вашего мужского рода. Среди них оказалось крайне мало настоящих мужчин. Почему земляне отказались от своего мужского естества и притворяются, будто радуются своей неполноценности? Сомнительно, что для этого существуют сложные исторические причины. Интересно, какие уродливые формы придает культура измученной биологии? — Говоря это, тюремщица продолжала меня кормить. — Но я не чувствую к вам жалости, потому что вы сами позволили надругаться над собой. Вы все презренные слабаки и трусы! У вас мало что осталось, только какие-то рудименты мужского начала, и даже это вы позволяете отнять у себя.
Незнакомка положила мне в рот еще кусок мяса.
— Бедный, милый Джейсон. Он не знает, что и думать! — Хмыкнув, она улыбнулась мне. — Я открою тебе секрет, Джейсон. Ты и раньше был рабом, просто не знал об этом. Ты был рабом культуры, социальных ценностей и пропаганды. И конечно, женщин. Твои цепи были невидимыми, и ты притворялся, что их нет. Тем не менее разве ты не чувствовал их тяжести? Разве здесь все так уж отличается от того, что было с тобой там? На самом деле разницы мало. Плети здесь, конечно, из настоящей кожи и цепи из настоящего металла. Когда ты чувствуешь их, тебе не надо притворяться, что их нет. — Она перестала кормить меня и добавила: — Они есть, Джейсон, и являются тем, чем кажутся. Настоящая кожа и железо. И ты на самом деле тот, кто ты есть, — раб.
— Да, госпожа, — с отчаянием сказал я. Женщина поставила миску с мясом на камни, так чтобы я мог достать до нее. Затем снова подошла к полке и принесла другую миску. Опустила ее рядом с первой. В ней была вода.
— Наклони голову и пей, — приказала она. — Без помощи рук.
Опустив голову, я послушно напился.
— Прекрати, — велела тюремщица. Затем своей белой ногой, обутой в шнурованные сандалии, отодвинула обе миски, теперь я не мог дотянуться до них. — Раб целиком зависит от своего хозяина или хозяйки даже в еде и питье, — произнесла она.
— Да, госпожа, — подтвердил я.
Тогда она снова пододвинула ко мне мясо и воду.
— Скажи «спасибо, госпожа».
— Спасибо, госпожа, — проговорил я.
— Опусти голову и пей.
Я снова нагнул голову и начал пить.
— О, как я презираю тебя и с каким удовольствием буду с тобой работать! — воскликнула моя хозяйка.
Я задрожал.
— Посмотри на меня, Джейсон, — велела тюремщица.
Я поднял голову.
— Посмотри мне в глаза!
Я исполнил приказ. Было трудно выдержать ее взгляд.
— Кто сильнее? — спросила она.
— Вы, госпожа, — искренне ответил я. Никогда раньше мне не встречалось в человеческом существе такой непреклонной решимости. Я знал, что не могу соревноваться с ней в силе и крепости воли, в суровости характера. Мне оставалось только беспомощно склониться перед этой женщиной. Она оказалась сильнее меня. Она была хозяйкой, я — рабом.
— Ты боишься меня, Джейсон?
— Да, госпожа.
— Тебе просто надо угождать мне как можно старательнее, тогда ты увеличишь свои шансы выжить.
— Да, госпожа.
— Все зависит от меня, — продолжала женщина. — От того, довольна я или нет.
— Я буду стараться угодить вам, госпожа.
— Я уверена, что ты будешь стараться, милый Джейсон. — Тюремщица отошла от меня на пару шагов. — Я не такая ужасная, как тебе кажется. Я могу быть доброй.
Я посмотрел на нее с испугом.
— О, — рассмеялась она, резко похлопав по плети, висящей сбоку. — Не думай, что я не буду строга с тобой. Я строга со всеми моими подопечными. Они должны безоговорочно подчиняться и полностью угождать мне.
— Да, госпожа, — ответил я.
— Но все-таки я могу быть доброй, — повторила женщина. — На Горе есть гораздо худшие хозяйки, чем я.
— Да, госпожа.
— В этом мире, как и на Земле, — добавила она, — существуют награды для послушных рабов. Например, возможно, в будущем тебя не понадобится заковывать в кандалы, голого, в вонючей клетке, словно дикого раба. Здесь, в тюрьме, есть и лучшие условия.
Я опустил голову, чувствуя на себе тяжесть цепей.
Тюремщица подошла к тяжелой двери, которую оставила открытой. Там женщина остановилась и повернулась лицом ко мне. Я слегка переместился, чтобы видеть ее.
— Награды, как и наказания, — произнесла она, — зависят целиком от воли хозяйки. Они раздаются таким образом и в таком количестве, как ей будет угодно.
— Я понимаю, госпожа, — проговорил я.
— Ты также, конечно, понимаешь, что находишься полностью в моей власти.
— Да, госпожа, — заверил я.
— Жить тебе или умереть, зависит от моего каприза.
— Да, госпожа, — печально согласился я.
— Ты — раб. Осознаешь?
— Да, госпожа.
— Но я не жестока. Если ты мне угодишь, я могу быть добра к тебе.
— Я буду стараться угодить вам, госпожа.
— В моей власти сделать твою жизнь более приятной. Награды могут быть различными, и их множество — разные виды цепей, и камер, одежда разного сорта, облегченный ошейник, более вкусная пища. Я даже могу бросить тебе сюда женщину. — Тюремщица улыбнулась. — Хотя ты, мужчина с Земли, не знаешь, что с ней надо делать.
Она повернулась и вышла в тяжелую дверь, сделанную из прутьев и тяжелых горизонтальных поперечин, расположенных на расстоянии около шести дюймов друг от друга.
Дверь закрылась с тяжелым металлическим звоном, который отдался эхом по коридору. Теперь моя хозяйка стояла по ту сторону двери и взирала на меня.
