– Не нужно мне лекарства, – сухо обронил Кевин. – А бренди я и сам возьму.
Ширли была согласна с миссис Эббот, однако, чтобы не накалять обстановку, предпочла промолчать. Ей было странно, что Кевин отказывается от обезболивающего, и она хотела понять почему.
Тем временем, держась за стол, Кевин встал, выпрямился и замер. Очевидно, у него закружилась голова, поэтому ему требовалась пауза, чтобы привыкнуть к вертикальному положению. Когда же он освоился, то понял, что совершил ошибку: ему следовало поднять костыли, когда он еще сидел. Теперь же за ними нужно было слишком низко наклоняться, ведь они лежали на полу.
Ширли замерла, ожидая, что предпримет Кевин. Для этого ей пришлось подавить первый порыв встать и подать Кевину костыли. Однако, вспомнив, как болезненно тот реагирует на попытки помочь, она осталась сидеть на стуле.
Миссис Эббот тоже наблюдала за Кевином.
Поразмыслив, тот выбрал наихудший вариант: решил обойтись без костылей.
Когда он сделал первый шаг, его лицо исказилось от боли. Однако он стиснул зубы и, стараясь не наступать на больную ногу, похромал к бару. Открыв дверцу и взяв бутылку, на минутку остановился, чтобы передохнуть, и в льющемся сквозь окно розоватом свете закатного солнца блеснули капельки испарины на его лбу.
Зачем он так рисуется? – подумала Ширли. И перед кем? Не похоже, чтобы перед миссис Эббот. И не передо мной, потому что кто я для него? Может, перед самим собой? Хочет что-то себе доказать? Тогда зачем делать это при свидетелях, тренировался бы в своей спальне… Неужели это представление действительно затеяно в расчете на меня?
От этой мысли ее бросило в жар. Получалось, что не только она заинтересовалась Кевином, но и он ею. И сейчас Кевин терзается тем соображением, что предстал перед ней таким слабым, беспомощным, будто и не мужчиной, а так… инвалидом.
Ну неужели это правда? – с тревогой промелькнуло в мозгу Ширли. Тогда… я в опасности. С собой еще я как-то могла бы бороться, но с ним… Она взглянула на Кевина. Боюсь, перед ним мне не устоять.
Бледный, с плотно сжатыми губами, Кевин двинулся обратно и в конце концов добрался до стола. Рухнув на стул, перевел дыхание, потом выпрямился и победно оглядел Ширли и миссис Эббот.
Последняя неодобрительно покачала головой.
Кевин этот жест проигнорировал. Плеснув себе в стакан бренди, вновь посмотрел на Ширли.
– Не желаешь?
– Спасибо, я, можно сказать, не пью.
– Ну как хочешь.
Предлагать бренди миссис Эббот Кевин не стал – по-видимому, и так знал, что она ответит. Добавив себе минералки, он поднял стакан в безмолвном тосте, затем залпом опустошил. И только после этого вынул из кармана носовой платок, чтобы промокнуть лоб.
Ну хорошо, мы увидели, что ты настоящий мужчина, и что дальше? – подумала Ширли. Вновь вызывать врача? Чем хвастать силой воли, лучше бы выполнял предписания доктора Хардинга.
– Вот и все, – сказал Кевин. – И не нужно никаких таблеток.
– Их, между прочим, доктор Хардинг прописал, – сдержанно напомнила миссис Эббот. – Наверное, он сделал это не просто так.
– Я не обязан разделять мнение доктора Хардинга.
– Думаешь, он желает тебе плохого?
– Не в этом дело. Он всего лишь врач. Никто, кроме меня самого, не может знать, что для меня лучше.
Тут уж Ширли не выдержала и вклинилась в разговор.
– Ты сейчас очень напоминаешь капризное дитя. – Произнеся это, она взглянула на миссис Эббот. – Впрочем, говорят, что все мужчины похожи на больших детей.
– С той разницей, что с детьми иной раз легче договориться, – усмехнулась та.
– И потом, сколько ни пытайся не обращать на боль внимания, она все равно остается, – заметила Ширли.
Кевин поочередно смерил обеих взглядом.
– Вижу, вы спелись. Ну-ну… Миссис Эббот, разве у вас нет других дел, что вы тут поучаете меня?
– Не ворчи, не ворчи! – усмехнулась та. – Я лишь желаю тебе скорейшего выздоровления.
– Благодарю! – с ядовитой иронией обронил Кевин.
Однако миссис Эббот проигнорировала его тон. Улыбнувшись Ширли, она направилась к выходу. На пороге обернулась.
– Если что понадобится, звоните на кухню.
После ее ухода Кевин повернулся к Ширли.
– Значит, капризное дитя?
Ширли пожала плечами.
– Честно говоря, я не понимаю, зачем геройствовать в подобной ситуации.
– Вот именно, не понимаешь. Скажи спасибо, что отделалась лишь синяками да шишками… А мне уже до чертиков надоело мое нынешнее состояние!
– Если бы ты делал, что велит врач, выздоровел бы быстрее.
Боже правый, я не ослышался? – проплыло в голове Кевина. Покровительственный тон? Из уст человека, оставленного в залог! Хотя уста, надо сказать, ничего себе. Интересно, каковы на вкус их поцелуи. Вообще интересно, что эта девчонка собой представляет. Внешность у нее что надо. Одежка так себе, простенькая… А какое белье? Если черное – девочка с перчиком. Если белое хлопковое – зануда. Впрочем, мне-то какое дело, пусть она хоть вообще обходится без белья.
Напрасно Кевин об этом подумал, потому что в ту же минуту Ширли именно так ему и представилась – без белья. То есть обнаженная. И, несмотря на всю тяжесть состояния, в котором он в данный момент находился, его охватил трепет явно чувственного характера.
После истории с расторгнутой помолвкой это была первая подобная реакция на женщину.
Удивленный несколько неуместной игривостью своего воображения, Кевин пристальней взглянул на Ширли. И тут ему вдруг пришло в голову, что вся история с залогом произошла неспроста. Не задумал ли этот Энди Макконахью использовать свой проигрыш, чтобы избавиться от сестренки окончательно и бесповоротно? Скажем, сбагрил Ширли для того, чтобы та обзавелась мужем. Конечно, заранее Энди ничего такого планировать не мог, потому что ему даже не было известно, с кем он сядет за карточный стол, но если он обладает мало-мальским талантом импровизации, то мог состряпать подобный план на ходу.
– Выздоровел бы быстрее, говоришь? – медленно произнес Кевин, с прищуром глядя на Ширли. – А зачем тебе это нужно?
Она заморгала.
– Мне?
– Конечно. Ведь об этом говоришь ты.
– Я просто так говорю.
– Вот как? – хмыкнул Кевин. – А может, преследуешь какую-то цель?
Ширли удивленно уставилась на него.
– Я? Какую цель? Мне лишь жаль, что ты действуешь себе во вред, только и всего.
– Это правда?
Вопрос был задан таким серьезным тоном, что Ширли даже растерялась.
– Я не понимаю… О чем ты?
