— A-а! — вырвался дикий вопль у Алексея. В мозгу все смешалось… Несчастный бросился отчаянно бежать, от этого страшного места, не ведая куда. Очнулся только в поле, за пределами поселка. «Что ж это?! Как же так?!» — только и повторял он… Наконец, пришел немного в себя. Заработала мысль. Нужно срочно вызвать людей, милицию! Где же люди-то, — где?!
Алексей рванулся разыскивать сторожа. Тот сидел в своей избушке, ничего не подозревая.
— Там, в погребе! — рыдал, повалившись на стул, Алексей. — Вызывай милицию!
Сторож, лихорадочно, стал набирать номер по телефону.
Хоронили всех троих, на кладбище, рядом друг с другом. А панихида прошла в заводском клубе. На небольшом постаменте, стояли три багровых гроба, украшенных живыми цветами, пихтовыми ветками. Дежурил почетный траурный караул. Народу была тьма. Попрощаться пришли и близкие, и знакомые, и даже незнакомые люди. Весть об ужасной трагедии, облетела небольшой городок. Все были шокированы.
В криминальной лаборатории, провели анализ краски, которой Вячеслав Семенович, хотел обновить лестницу в погребе. Она оказалась крайне токсичной. На заводе, выпускающем краску здесь же, в городе, были привлечены к ответственности, некоторые руководящие лица. К счастью, партия продукта еще не разошлась в продажу. Вячеславу Семеновичу, отраву «толкнул» по дешевке, сам того не подозревая, один рабочий с производства.
Алексей с женой и ребенком, после всего произошедшего, продали квартиру и уехали, как и планировалось, в Тюменскую область. Оставаться в доме родителей они не захотели, — всё напоминало о погибших. Сашке, о смерти бабушки с дедушкой и дяди Бори, пришлось-таки сказать. Пока были похороны, мальчонка находился у своей тётки…
Кончик языка
— Ты, доча, посиди пару часиков одна, а я схожу к тёте Томе, передам ей книги и сразу вернусь… — Софья Родионовна, стоя перед зеркалом в прихожей, надела на голову песцовую шапку, поправила выбивающиеся волосы и очки.
— Может, мама, не пойдешь сегодня к ней, — далековато ведь живет, за линией… И потом, темно на улице, а там фонарей, даже никаких нет! — двенадцатилетняя Олечка была обеспокоена.
— Да брось ты, Оля, зря волноваться! У железной-то дороги, никто и не ходит. Перейти на ту сторону, а там рукой подать до нужного дома… Наш ведь это, спальный район! Если бы, я куда-то далеко уехала, тогда понятно — страшновато. А здесь же мы, фактически, у себя дома. Садись лучше, позанимайся, и не заметишь, как время пролетит…
Мать надела, на худощавую фигуру, серое пальто, захватила сумку с книгами и ушла. Олечка осталась одна в трехкомнатной квартире. Понурившись, пройдя в свою спальню, включила настольную лампу и раскрыла учебник русского языка. Начала было, читать заданную главу, но ничего в голову не шло.
Вот уже три года, как их бросил отец. Мама так и говорит: «бросил». С обидой, нехорошими мыслями о нем. А для Олечки, он был лучшим другом. Всегда ласково разговаривал, интересовался ее проблемами, часто что-нибудь дарил. И что это, мать на отца взъелась? Ревновала, видите ли! И что, мало денег приносил. Дак разве, деньги главное?.. Но папа собрал вещи и ушел, оставив им всё. Пусть теперь, дура живет на свою зарплату учительницы! Интеллигентка, блин! А Оле, не хватает отца, хоть иногда и звонит ей… Короче, не поймешь этих взрослых! Хуже детей!..
Девочка поднялась, прошла в смежную комнату к серванту, открыла дверцу. Там лежали шоколадные конфеты. Развернула блестящий фантик, и положила конфету на язык.
«Да, училка, она есть училка… Даже дома, продолжает воспитывать, как у себя в классе. Это нельзя, да этого нельзя! Веди себя прилично, — ты ведь девочка! Достала уже! А сейчас вот, волнуйся за нее! Вечно куда-то нужно бежать. Хотя понятное дело, — без отца-то ей, совсем не весело. Поэтому, и не сидится. Ну, разве эти несчастные книги, нельзя было днем, когда светло, унести? В первую же смену работает!.. Нет, почему-то, именно сейчас отправилась, оставив ребенка одного! Ну, да я уже привыкла…».
Николай Тырин, по кличке «Сёма», невысокого роста, плюгавый невзрачный мужик, вернулся в старый дом к матери из зоны, всего полмесяца назад. Первые десять дней, пил беспробудно с друзьями, «отмечая» освобождение. Потом, выгнал халявщиков и призадумался. Что далыпе-то делать? Искать работу? Так от работы кони дохнут. Да и кто его, после отсидки возьмет?.. Хотя слесарить, конечно, умеет… Но куда спешить? Работа ведь не волк…
Кроме того, нужно было, что-то с бабьём решать. Ох, и истосковался по женской ласке у Хозяина! К Люське, что ли, сходить? Дак ведь, четыре года прошло! Нашла кого-нибудь, скорее всего. Но проверить не мешает…
Он отправился, через несколько кварталов, на Залесную к люськиному дому. На улице, уже было темно, морозило… На подходе, за воротами, залаяла собака. Постучал в окно. Спустя время, хлопнула дверь, послышались шаги на крыльце.
— Ну, кто там еще?
— Да я, Люся, аль не узнала?
— Сема?! Ты че, вернулся?!
— Да открывай, уже!..
Загремела щеколда, из дверей высунулось испитое лицо Люськи.
— Ой, Сема, рада увидеть!
— Так че, пройду? — Тырин взялся за ручку.
— Не-ет! Вот-вот, Беляй придет! Убьет, если что!
— Снюхаться, значит, успела?
— Так тебя столько не было! Муж мне, что ли?
— А я думал, посидим, вспомним молодость…
— Что теперь уже. Поезд ушел. Ну, давай, пошла я, а то холодно стоять.
Дверь закрылась. Сёма, не солоно хлебавши, отправился обратно домой. «Вот стерва! Строит из себя верную! А сама такая б…! А Беляй-то, за четыре года, наверно, десятый у неё! Но связываться не стоит. Здоровый, блин, боров! Башку-то живо оторвет… Что же делать-то? Бабу охота, хоть вешайся! А нету… Пойти, что ли, хапнуть для разрядки?».
Деньги у Семы были, и он забежал в небольшой магазин, неподалеку. Продавщица, отпустив водку, смутилась, когда увидела голодные Семины глаза. «Вот баба класс! Одно загляденье! Поиметь бы такую…» — только и сглотнул слюну и, повернувшись, вышел на темную улицу.
«Куда идти? Дома делать нечего, тоска… А тут, хоть люди шарахаются…» — он постоял, в нерешительности, и вернулся в магазин, купив стаканчик. Опять оценивающе, примеряясь, посмотрел на продавца.
— Что вы так смотрите, мужчина?
— Хотел спросить: можно, здесь у тебя остограмиться? А то, холодно на улице больно.
— Дак шли бы домой.
— Я друга жду, а выпить охота.
— Ну, пейте, только недолго, — продавщица поправила прическу. Хоть какой-никакой, а мужик! И ею заинтересовался.
