В такой ситуации лучше было отступить. Сейчас он выгляделеще более вялым, чем в самом начале разговора. Может, зря она затеяла это делосегодня? Может, нужно было немного подождать? Но Мона изнывала от желания. Еенеумолимо влекло к этому мужчине и к всему миру взрослых, который онолицетворял. Ей снова дали понять, что она ребенок, и от этого ей стало такгорько и неловко, что она чуть не расплакалась.
— Почему бы тебе не переночевать в другойспальне? — предложил Майкл. — Она убрана. И с тех пор, как ушла Роуан,там все время поддерживают чистоту. Если хочешь, можешь спать там. Очень милаякомната… — Он произнес эти слова хриплым голосом и с закрытыми глазами,продолжая любовно гладить ей руку.
— Хорошо, — согласилась она, — пусть будет вдругой спальне.
— Там ты найдешь несколько фланелевых ночных сорочек —из тех, что я когда-то подарил Роуан. Правда, тебе они будут длинноваты.Только… Подожди минуточку. Может быть, тетя Вив еще не спит. Думаю, стоитпоставить ее в известность, что ты здесь.
— Тетя Вив с тетей Сесилией поехали гулять куда-то вгород, — произнесла Мона, отважившись при этом еще раз пожать его руку,которая стала немного теплее. — Они подружились. Полагаю, тетя Вив сталатеперь самым почетным членом семьи Мэйфейр.
— Остается еще Эрон. Он должен быть в соседнейспальне, — как бы размышляя вслух, сообщил он.
— Эрон уехал с тетей Беа. У них роман. Они отправилисьв его гостиничный номер. Потому что честь тети Беа не позволяет ей пригласитьЭрона к себе домой.
— Правда? Беа и Эрон? Гм-м-м… Надо же… Кто бы могподумать? Никогда не замечал.
— Неудивительно. Держу пари, Эрон тоже скоро станетпочетным членом семьи Мэйфейр.
— Вот это будет парочка! Для него она просто находка.Ведь Эрону как раз нужна женщина, которая ценила бы в нем джентльмена. Ты со мнойсогласна?
Он снова смежил веки, словно не в силах был долго держатьглаза открытыми.
— Я считаю, дядя Майкл, что на свете нет ни однойженщины, которая бы не ценила джентльменов, — ответила Мона.
Он открыл глаза.
— Неужели тебе все на свете известно?
— Нет, конечно. Разве может кто-то знать все на свете?В таком случае Господу стало бы скучно. Ты со мной не согласен?
— Не знаю, я об этом не думал. — Майкл сноваулыбнулся. — Мона, ты маленькая, но очень опасная. Прямо как хлопушка.
— Ты еще не видел меня во фланелевой рубашке.
— И не увижу. Надеюсь, что ты запрешь свою дверь испокойно уснешь. Эрон может вернуться в любую минуту. И Эухения частопросыпается ночью и бродит по дому…
— Бродит по дому?
— Ну, ты же знаешь, как это бывает у пожилых людей.Мона, я умираю хочу спать. А ты?
— А если мне станет страшно одной в спальне Роуан?
— Не сочиняй.
— Что это значит?
— Это значит, что ты никого и ничего не боишься. Тысама этознаешь. И знаешь, что я знаю.
— Ты хочешь переспать со мной? Да?
— Нет.
— Неправда.
— В данной ситуации это не имеет значения. Я никогда несделаю то, что мне не положено делать. И вообще, Мона. Полагаю, мне все жеследует кого-нибудь сюда позвать.
— Не надо, — возразила она. — Честное слово,я уже ухожу спать. Утром мы позавтракаем. Генри говорит, что великолепноготовит яйца по-бенедиктински.
Майкл слегка улыбнулся. Он чувствовал себя слишком усталым,чтобы спорить с малышкой, и не мог даже собраться с мыслями и вспомнить номерателефонов тех, кому следовало бы сейчас позвонить. До чего же коварны этилекарства! Из-за них он с трудом подбирал самые обыкновенные выражения. Онаненавидела всякие лекарства. И дала себе слово никогда не прикасаться ни к ним,ни к алкоголю в какой бы то ни было форме.
Моне хотелось, чтобы ее ум оставался блестящим и острым, каккоса.
Неожиданно Майкл рассмеялся и шепотом произнес:
— Как коса…
Неужели он услышал ее не высказанные вслух мысли? Монапрервала свои размышления на эту тему, потому что он не понял, что на самомделе она ничего не говорила. Девушка была не прочь поцеловать его еще раз, нобоялась, что добром это не кончится, а потому лишь улыбнулась и приготовиласьуходить, зная, что через несколько минут он уснет мертвым сном. Она решилапринять теплую ванну, а потом поискать на чердаке виктролу.
К ее удивлению, он скинул с себя одеяло, встал с кровати ипошел впереди нее не слишком твердо и уверенно, однако с поистине рыцарскимдостоинством.
— Идем, я покажу тебе, где что лежит.
Уже на пороге он еще раз зевнул и глубоко вздохнул. СпальняРоуан была так же красива, как и в день ее свадьбы. На каминной полке, как итогда, стоял букет белых и желтых роз. И белое платье Роуан было аккуратноразложено на старинного образца кровати с четырьмя столбиками, покрытойсветло-розовым узорчатым покрывалом. Создавалось такое впечатление, что хозяйканенадолго уехала и должна вскоре вернуться.
Майкл на мгновение остановился, словно забыл, зачем сюдапришел. Но не потому, что его охватили воспоминания. Мона сумела быпочувствовать, если бы он вдруг им предался. Все дело было в том, что он не могсобраться с мыслями. Вот до чего могут довести лекарства! Из-за них можноутратить способность восприятия самых обыкновенных и до боли знакомых вещей.
— Ночные сорочки там, — наконец сказал он, сделавлегкий жест в сторону распахнутой двери в ванную.
— Я сама справлюсь, дядя Майкл. Иди и ложись в постель.
— Тебе действительно не будет здесь страшно,малышка? — искренне забеспокоился он.
— Нет, дядя Майкл, — ответила она, — неволнуйся. Возвращайся в свою комнату.
Он долго смотрел на нее, словно не в силах постичь смыслсказанного. Тем не менее было очевидно, что он ощущал ответственность за еебезопасность и считал своим долгом проявить максимальную заботу о нежданнойгостье.
— Если тебе все же станет страшно…
— Не станет, дядя Майкл. Мне просто хотелось тебяподразнить. — Она не могла удержаться от улыбки. — Если кого-то инадо бояться, то, скорее всего, меня.
Он тоже расплылся в добродушной улыбке, после чего кивнул и,бросив на нее прощальный взгляд своих лазурных глаз, очарование которых на мигзатмило действие лекарств, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
