Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
В окне зачем-то светало. За истекшие одиннадцать часов одинокого бодрствования мне не захотелось ни спать, ни есть. Не возникло вообще ни единого желания. Если не брать во внимание сумасшедшую твердокаменную эрекцию, которая, впрочем, никого ни к чему не обязывала и не имела целенаправленного характера. Странным образом я в ту ночь успел сочинить стихотворение из восьми катренов, где, например, была строка:
Так разлюбил — как выронил младенца.
Я навестил семью искусствоведа и учительницы месяца через три. На них было страшновато смотреть — коричневые подглазья, высохшие губы пыльного оттенка. Оба, казалось, достигли предпоследней степени изнурения. Муж вяло пожаловался: в аптеках перебои с эфедрином. «Но водичка для крана пока есть, — пошутил он. — Налить?» «Спасибо, не надо».
Вот эту изнуряющую водичку ангел смерти по прозвищу Болт, в отличие от семьи интеллигентов, не пил, а ширял себе в вену, опережая свои физические и денежные возможности. Его почки и печень отдыхали только тогда, когда некто Миша из цыганского поселка, варивший за день до пятисот кубов, отказывался наливать в долг. Болт задолжал больше, чем зарабатывал за год случайными подсудными подвигами. Кончились те золотые сытые времена, когда его угощал коньяком и севрюгой сам Коля Шимкевич — великий уже человек. Это ведь Коля уберег его от четвертой ходки, помог спрыгнуть с расстрельной статьи, возил с собой в баню, давал деньги и особые поручения. Сейчас гражданин В.Т. Вторушин мог бы входить под своды Государственной думы как белый человек, помощник депутата. Чтобы, значит, осуществлять там деятельность. И воплощать в жизнь. Но великий Коля решил иначе. После трех с половиной особых поручений — а каждое из них тянуло на восемь, а то и на пятнадцать лет строгого режима — он к Болту резко охладел и даже сказал унизительные слова:
«Ты, Болт, сначала прыщи на морде вылечи», и пришлось это сглотнуть. Если от человека зависишь, приходится терпеть — так ведь?.. А тут Шимкевич вдруг сам его нашел, сам вызвонил и забил стрелку, и Вторушин осознал, что его звездный час — вот он, уже настает.
— Как у тебя с жильем? — Народный депутат первым делом беспокоится о нуждах трудящихся.
Они сидели в отдельном кабинете закрытого ресторана. Болту льстили конспиративность беседы и роскошь сервировки — все ради него одного. С жильем было кисло, то есть почти никак. На птичьих правах он делил с клопами комнатуху в многосемейном общежитии.
Тихий, как тень, официант принес черную бутыль вина, запеленатую в салфетку, смочил дно бокала и предложил Шимкевичу снять пробу.
— Пошел вон, — мягко ответил Шимкевич.
Вторушину это почему-то польстило тоже.
— Зачем позвали? — спросил он.
— Маленькая такая просьба. Хочу тебя в разведку послать. Проверить одну квартиру.
— Что за хата? Чья?
— Считай, теперь ничья. Понравится — твоя будет.
Шимкевич хохотнул, словно бы до этой счастливой мысли он додумался прямо сейчас.
— Пустая, что ли?
— Для особо тупых повторяю: ни одной живой души там быть не должно.
Болт наконец понял. Он закурил, напрягся бугристым лицом и выдал формулу, слышанную по телевизору в каком-то сериале из уст крутого киллера:
— Цена вопроса?
С троекратным заиканием прозвучало не совсем круто.
Шимкевич поморщился от дыма болгарской сигареты:
— Ты же говорил, с жильем кисло? Вот тебе и цена.
— Ладно. За неделю разберусь.
— Не больше трех дней. Если что — прикроем. У меня там бойцы второй день на подступах топчутся. Инструменты готовь сам.
Вторушинские инструменты в подготовке не нуждались.
Специально укороченную, бритвенно острую сталь марки «Золинген», обмотанную изолентой и пригретую в кармане куртки, при случайном прошлогоднем обыске даже не изъяли — она выглядела скорее как инструмент, чем холодное оружие. Болт по старинке предпочитал ходить на дело под видом некоего условного ремонтника с потертой кошелкой, где не лежало ничего, кроме тяжелого разводного ключа, пары отверток и мотка скотча.
Шимкевич с философической грустью наблюдал, как Вторушин спешно подъедает телячью отбивную — сам уже почти отбивная… Но кому-то ведь надо поручать роль мяса, пушечного или там парного — для поваров.
Болт пришел на Кондукторскую ровно в полдень и четырежды позвонил в квартиру, удивляясь хлипкости двери, за которую предстояло проникнуть. Подобные замки он вообще отмыкал с помощью гнутого гвоздя, не повреждая механизм.
Это жилище своей бедностью напомнило ему школьную библиотеку, взломанную прошлым летом от нечего делать. Там Болт обогатился только импортными колготками и флаконом туалетной воды из ящичка с пустыми формулярами. Имущество Безукладникова смогло прельстить его лишь телевизором невыносимых габаритов и стеклянным шприцем емкостью в пять кубов, добытым со дна обувной коробки в комплекте с просроченными таблетками от кашля. Недолго подумав, Болт притырил и безукладниковский паспорт, лежавший на виду. На этом развлекательная часть программы закончилась. Теперь ничего не оставалось, кроме как сидеть в засаде до появления хозяев квартиры.
Время тянулось, как очередь к зубному врачу. Пытаясь хоть чем-то заполнить свой досуг, киллер Вторушин примерился к дивану, возлег и сделал вялую попытку мастурбации. Его мучила совсем другая, изысканная потребность, и на эту изысканную пока не было денег.
Вид из окна позволял оценить обстановку во дворе. Старуха в пятнистой шубейке выгуливала коротконогую дворнягу. Как минимум шестеро озябших топтунов (отнюдь не бойцовского вида и вроде бы независимо друг от друга) обозревали подступы к подъезду. Пусть топчутся дальше, их дело десятое…
На кухне ему пришло в голову заварить себе чифир, но чай отыскался только в пакетиках. В газовую духовку Болт заглянул на втором часу сидения в засаде — мимоходом, для проформы — и тут же осел на пол, чувствуя, как его прошибает обильный пот.
Следующие полчаса, мокрый, как мышь, он ползал на коленях перед газовой плитой, то выгребая пачки денег, все до единой, чтобы утрамбовать их в свою ремонтную кошелку, то застревая в жестоком сомнении, малопонятном ему самому, и складировал назад, стараясь придать заначке нетронутый вид.
В конце концов пьяный от волнения, он заставил себя прислониться к здравому смыслу, и здравый смысл, как нежный собутыльник, напомнил, что эта квартирка — уже без пяти минут его собственность. И зачем так трепыхаться, тащить с собой в стремной сумке такие финансы?.. Он сейчас возьмет на карман скромно сантиметра два денег, сгоняет по срочному делу — и сразу назад! А эта хата с плитой уже никуда не денется.
Кто бы сомневался, что самым срочным делом Вторушина станет визит к варщику Мише в цыганский поселок. Оттуда, понятное дело, на Луну. А поскольку время на Луне течет как попало, на Кондукторскую он вернулся почти ночью. Весь подлунный мир валялся рабски под ногами, покоренный мощью своего господина. Каждая тварь истекала желанием подчиниться и отдаться на милость В.Т. Вторушина. А он, великий и безжалостный, никого не собирался миловать. Между ног у него размещался ядерный снаряд, в кармане — змеиный стальной язык. Впрочем, настроение у Болта было скорее благодушным, как у феодала-покорителя, который после удачного набега обходит свои владения.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
