— Да, безопасность превыше всего, — согласился Бен.
Звякнув металлом пряжки о металл замка, Декер застегнул свой ремень безопасности; оба попутчика сделали то же самое.
Водитель нажал кнопку, и замки всех дверей с чавкающим звуком заблокировались. Мотор «Понтиака» заработал громче, и машина тронулась с места.
3
— Наш общий знакомый сообщил мне, что ты не далее как вчера вечером заявил ему по телефону, что тебе чертовски надоело летать, — все тем же небрежным тоном заметил Бен.
— Совершенно верно. — Декер смотрел сквозь затемненные стекла на пешеходов, которые, держа в руках портфели, сумочки, сложенные зонтики, всякую всячину, бодро шли на работу. Они, казалось, находились очень далеко.
— В таком случае зачем тебе понадобился самолет? — поинтересовался Хэл.
— Спонтанное решение.
— Вроде твоей отставки.
— То решение не было спонтанным.
— А наш общий знакомый уверен, что это выглядело именно так.
— Он недостаточно хорошо знает меня.
— Но сейчас он начал задумываться, знает ли тебя хоть кто-нибудь.
Декер пожал плечами.
— А о чем еще он задумывается?
— Почему ты выключил свой телефон.
— Я не хотел, чтобы меня беспокоили.
— И почему ты не ответил, когда один из приставленных парней постучал ночью тебе в дверь.
— Но я ответил. Я просто не открыл ему. Я спросил, кто там. Человек из-за двери сказал: «Обслуживающий персонал». Потом сказал, что ему нужно разобрать мою постель. Я сказал ему, что уже разобрал постель сам. Тогда он сказал, что принес свежие полотенца. Я сказал, что не нуждаюсь в свежих полотенцах. Он сказал, что принес также мяту для ночного столика. Я сказал ему, что мяту он может засунуть себе в задницу.
— Это было не очень светское общение.
— Мне нужно было время, чтобы спокойно подумать в одиночестве.
Инициативу допроса перехватил Бен.
— И о чем же ты думал?
В этот момент «Понтиак» остановился перед светофором. Декер взглянул на сидевшего слева от него рыжеволосого мужчину.
— О жизни.
— Серьезный вопрос. И как, разобрался ты в нем?
— Я решил, что сущность жизни состоит в переменах.
— Так, значит, в этом все дело? В твоей жизни происходит перемена, да? — спросил Хэл.
Декер взглянул на сидевшего впереди шатена. «Понтиак» тронулся с места и миновал перекресток.
— Ты прав, — подтвердил Декер. — Перемена в жизни.
— И именно поэтому ты решил предпринять это путешествие?
— Снова угадал.
— И куда же именно?
— Санта-Фе, Нью-Мексико.
— Никогда там не был. Что это место из себя представляет?
— Я не знаю точно. Хотя на вид — хорошо.
— Хорошо на вид?
— Вчера поздним вечером я увидел телепередачу о каких-то строителях, которые ремонтируют там саманные дома.
«Понтиак» проехал еще один перекресток.
— И поэтому ты решил поехать туда? — прервал его Бен.
Декер повернул голову к своему соседу по сиденью.
— Да.
— Так просто и быстро?
— Именно так. Если честно, то я намереваюсь поселиться там.
— Даже так? Ты знаешь, что нашего общего знакомого больше всего тревожат эти внезапные перемены. Ну вот что ты думаешь: как он отреагирует, если мы скажем ему, что ты под влиянием мгновенного импульса решил уехать в Нью-Мексико, в Санта-Фе, потому что увидел по телевизору, как там чинят какой-то старый дом?
— Саманный дом.
— Да, конечно. Как, по-твоему, он после этого будет думать о том, насколько обдуманными были другие твои поспешные решения?
Мышцы Декера непроизвольно напряглись.
— Я уже сказал тебе, что моя отставка не была поспешным решением. Я уже давно подумывал о ней.
— Но ты никогда никому не говорил об этом.
— Я не думал, что это кого-то касается.
— Это касается множества разных людей. Так что же оказалось последней каплей? Что заставило тебя принять это решение? Инцидент в Риме?
Декер промолчал.
Ветровое стекло украсилось бисером дождевых капель.
— Ну, я ведь говорил, что будет дождь, — горделиво провозгласил Бен.
Дождь резко усилился; капли гулко стучали по крыше «Понтиака». Часть пешеходов поспешно раскрывала зонтики, часть торопливо пряталась в подъездах домов и магазинах. Сквозь затемненные окна заднего сиденья потемневшие улицы казались еще темнее.
— Рассказал бы нам, что случилось в Риме, — все тем же небрежным тоном бросил Бен.
— Я не намерен говорить о Риме ни с кем. — Декеру пришлось напрячься, его дыхание не сделалось учащенным. — Насколько я понимаю, в этом вопросе вся суть нашей беседы. Вы можете спокойно вернуться и уверить нашего общего знакомого, что я не настолько раздражен, чтобы поделиться моим негодованием с кем бы то ни было, — я только чертовски устал. Меня нисколько не привлекает всеобщее внимание и большой шум. Совсем напротив — я хочу только мира и тишины и ничего другого.
— В Санта-Фе, где ты никогда не был.
Декер снова промолчал.
— Знаешь, — сказал Хэл, — когда ты упомянул о Санта-Фе, мне первым делом пришло в голову, что в тех местах полным-полно сверхсекретных объектов — скажем, лаборатория по испытаниям оружия в Альбукерке, ядерная лаборатория в Лос-Аламосе. А второе, что мне пришло в голову, было имя Эдварда Ли Говарда.
Декер почувствовал себя так, будто в груди у него внезапно образовался тяжелый камень. Говард был оперативником ЦРУ, продававшим Советам важнейшую информацию об операциях Управления в Москве. После того как он не смог пройти проверку на детекторе, в Управлении возникли подозрения, и его уволили. Пока ФБР проверяло его, он переехал в Нью-Мексико, где сумел обмануть бдительность наблюдавших за ним команд и убежать в Советский Союз. И жил он как раз в Санта-Фе.
— Вы видите здесь параллель? — Декер резко выпрямился. — Вы предполагаете, что я сделаю нечто такое, чтобы будет направлено против моей страны? — На сей раз Декер нисколько не старался следить за своим дыханием. — Может быть, вам стоит посоветовать нашему общему знакомому перечитать мое досье и попытаться найти там хоть что-нибудь, свидетельствующее о том, что я могу внезапно забыть о чести.
— Ты же сам говоришь, что люди меняются.
— А в наше время большинство людей проходит по меньшей мере три карьеры.
