Если и стесняется, то от чая все равно вряд ли откажется.
— Тебя как зовут хоть?
— Марго. Мы можем на метро. Чтоб быстрее, — предложила она.
— Здесь нет рядом станции. И да — я теперь ненавижу метро.
Марго понимающе вздохнула:
— Давай подробнее. И желательно с начала.
Часть 2. Марго
— Ты знаешь, от чего он может быть?
Я вертела на ладони ключ, то убирая его в карман, то вновь вытаскивая.
«У тебя есть ключ… Есть ключ… Ключ…» — крутилось в голове. Еще никогда я не зацикливалась на снах. Но реальность меняла свои законы. Прямое доказательство, что я не сошла с ума и тварь на кухне и в лаборатории, да и сама лаборатория мне не померещились, широко шагало рядом.
Я торопливо семенила возле парня и исподтишка разглядывала его. Смешной — это слово почему-то первым пришло на ум. Высокий, худой, с бледными веснушками на щеках. Курносый и печальный. Даже нахохленный. Если б не грусть, спрятанная в уголках улыбки и на дне глаз, Вася походил на театрального Петрушку. А так смахивал скорее на Пьеро.
Мы шли вдоль той самой красивой пешеходной улицы с фонтаном и скамейками. В спину подгонял величественный тяжелый звон церковных колоколов. Из динамика сувенирного магазина долетала бодрая музыка. Колокольчик на двери пекарни тихонько звенел, возвещая о приходе покупателей. На широком постаменте стоял отлитый из чугуна памятник: нарядный молодой человек в треуголке моряка, сидящий верхом на пушке. Проходя мимо, я прочла надпись: «Бомбардир Василий Корчмин» [13].
— Это ключ от заводной куклы, — уверенно сказал другой Василий. Я даже разозлилась: откуда ему-то знать наверняка?! — В каморке Мастера кукол было много игрушек с заводом. И одна даже… — Парень неприязненно передернул плечами.
Из рассказанного мне вырисовывалась нерадужная картинка: вместо магической конторы мой новый знакомый попал в непонятное место с меняющимся интерьером — то ли общежитие, то ли мастерская по пошиву кукол. Один раз он вообще очутился под землей и шел по узкому тоннелю. А потом снова вышел в комнату, где двигались заводные куклы. И одна из них напала на него по приказу молодого хозяина. Василий хотел сбежать через дверь, но угодил в подвал. Точнее, про подвал мы только сейчас выяснили.
Он отчаянно утверждал, будто то место, говорящие манекены и пропавшие дети как-то связаны между собой. Я не знала, что ответить, но почему-то сразу поверила — особенно про метро, кукол вместо пассажиров и ключи.
Классная руководительница в бывшей школе работала по совместительству психологом. Во время классных часов она любила рассказывать всякие истории и фишки из своей профессии. В частности, что в коллективном бессознательном людей прячутся одинаковые образы.
Так вот: либо этот туманный мрачный город плохо влияет на жителей, подкидывая им одинаковые сны, либо в наших кошмарах прячется нечто большее, чем безумная фантазия…
Я совсем задумалась и не заметила, как между нами повисла неловкая тишина.
— Зачем ты вообще ходил к колдуну? — спросила я.
Всегда интересно, что сподвигает людей на такие спонтанные необычные шаги.
— Из-за девушки.
Я деликатно промолчала, но Василий решил уточнить:
— Я проспорил другу, что на сеансе у мага спрошу, где и когда встречу свою судьбу. А он вызвался сам все организовать.
— И тебе ответили? — уточнила я.
— Я истратил свой вопрос на пропавших детей. Колдун… Если, конечно, это был он, сказал, что потери — естественный процесс, когда одно Время сменяет другое. Белиберда невнятная…
Я поежилась от нехорошего холода внутри живота.
— Откуда ему известно?
— Этого мне спросить не дали. — Василий демонстративно потер затылок. Даже невооруженным взглядом было видно, какая у него там шишка. — Скажи, ты слышала когда-нибудь о Хранителях?
— Нет. Мы всего неделю назад переехали, — отрезала я. И, чтобы хоть как-то унять тревогу, сменила тему с мистической на обыденную: — А где ты работаешь?
— Тут в кафешке недалеко. А вообще — в театре.
Ух ты! С Петрушкой я, кажется, угадала.
Василий махнул рукой, указывая на двухэтажное здание с часами и башенкой. Впрочем, уже знакомое по вчерашней доставке. Я узнала в Васе нерасторопного паренька на кассе, который долго собирал заказ, еще умудряясь болтать с девушкой в рыжей форме. Она оклеивала район ориентировками с детскими фотографиями.
Знай я тогда, что через несколько часов та же беда коснется и нашей семьи…
На стеклянной двери кафе тоже висела оранжевая листовка. Василий пропустил меня вперед, произнес негромко: «Я скоро», — и скрылся в глубине зала. Я заметила, как он направляется к серьезной деловой девушке в узкой юбке и строгой блузке, стоящей у входа с надписью «Служебное помещение».
Я заказала в терминале большой стакан кофе, забрала его и села за столик недалеко от окна. Над стаканом поднимался ароматный пар. Я грела в нем ладони. Так странно и непривычно брать еду для себя. Не упаковывать торопливо в курьерскую сумку, а сесть, как все, глядя на серый город в мелкой завесе грядущего дождя.
Над низким павильоном через дорогу горела синяя «М»-ка метрополитена. Люди появлялись и исчезали в распашных дверях. Напротив замерли чугунные кони, запряженные в синий вагончик, на котором желтели крупные буквы: «Авиа и ж/д кассы». Коней вел под уздцы вышедший из кабины вагоновожатый. Он тоже был частью памятника. [14]
Я достала из кармана телефон. На холоде тот успел наполовину разрядиться. Набрала маме.
— Алло!
— Вы где? — спросила я.
— Возвращаемся с папой домой. Смотрели камеры на подъезде и по району. — Голос в трубке звучал устало.
— Есть новости?
Мама помешкала.
— Нет, — бесцветно сказала она. — Я уже не знаю, что делать. Приедем, поговорим.
На заднем плане у них послышалась возня и автомобильные гудки — наверное, толкались в пробке на проспекте.
— Ладно, — шепотом сказала я и сбросила вызов.
«У меня тоже сегодня ничего не вышло, мамочка…»
Я машинально взглянула в окно. Кафе стояло на возвышении, отчего улица просматривалась далеко вперед. Ветер остервенело трепал деревья. По ним пробегали волны, то клоня ветви к земле, то вновь позволяя им распрямиться. Я пила кофе, глядя в усталом исступлении — треснут ли пополам, сломаются или нет?
Краем глаза я заметила фигуру, подходящую к столу, — Василий вернулся, закончив разговор по работе.
— Здесь всегда такие ветра? — спросила я из-за плеча и обернулась. Но Васи не было.
Куча народа столпилась на небольшом пятачке между терминалами для заказа и кассами. Мимо протиснулся мужчина:
— Я врач. Что случилось?
И хлынули звуки: возгласы, громкие шепотки, хлопки двери. Кто-то попросил у кассира воды. Другой уже звонил в скорую. Я заметила Василия и девушку, с которой он общался, поспешивших из глубины зала навстречу столпотворению.
За чужими спинами не получалось различить происходящего.
— Что такое? — воскликнула я.
— Человеку стало плохо, — добросердечно объяснили рядом. — Лицо перекосило. Как будто инсульт.
— Да не инсульт это! — встряла пожилая женщина по правую руку. — У него вся щека в какой-то темной треснувшей корке. Кожная болезнь. Не трогайте руками! — вскинулась она на кого-то в ближнем ряду. Толпа всколыхнулась, попятилась.
Снова оглушительно хлопнула дверь, отлетела наотмашь и, описав дугу, врезалась в стену. Стекло треснуло, покрылось мелким витиеватым узором, но удержалось в раме. Все вздрогнули. Я оглянулась. Холодный ветер полоснул по лицу, будто порывы его, не наигравшись с ветками на улице, пролезли сюда — качать и ломать людей, биться в тесном зале.
— Вызовите скорую! Кто-то звонил уже?
Я пощупала карман. Кофейный стакан остался забытым на столе. А вместе с ним и… телефон! Я попыталась протиснуться сквозь набежавший народ к своему месту, надеясь, что в суматохе старенький мобильник не привлек ненужного внимания.
— Пропустите, пожалуйста!
— Куда-то торопишься, девочка? — спросили сверху. На плечо опустилась рука. Я вскинула голову.
Передо мной стояли трое в одинаковых плащах — центральная фигура ниже своих товарищей, более тонкая, субтильная. Девушка. На глянцевой черной ткани сверкали крупные капли дождя.
«Какой дождь? Ведь на улице просто ветер!»
У девушки, преградившей мне дорогу, оказалось изящное лицо с россыпью ярких веснушек. Глаза с хищным разрезом чуть мерцали зеленоватым. Из-под капюшона вились длинные рыжие волосы.
— Потусторонняя? — спросила она, но, как оказалось, вовсе не меня.
— Пока не знаю, — ответил высокий смуглый брюнет справа.
Я дернулась, и рука девчонки крепче сжала плечо. Я оглянулась в поисках помощи, но никто в такой участливой толпе не поймал мой взгляд. Слишком увлеклись помощью другому человеку, или же сострадания их хватало лишь на одного.
Вспомнилось: если
