С. 206, 349, 352.
14. Булгаков С. Н. От марксизма к идеализму. — СПб., 1908. — С. 221.
15. Булгаков С. Н. Философия хозяйства. — М., 1990. — С. 78, 107, 217.
16. Вышеславцев Б. П. Этика преображенного эроса. — М., 1994. — С. 284-285.
17. Гоголь Н. В. Собр. соч. — М.: Русская книга, 1994. — Т. VI. — С. 192, 257, 247, 402.
18. Де Кюстин А. Николаевская Россия. — М., 1990. — С. 107.
19. Ильин В. Н. Религия революции и гибель культуры. — Париж, 1987. — С. 111.
20. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. — М., 1991. — С. 284.
21. Лосский Н. О. История русской философии. — М., 1991. — С. 328.
22. Лосский Н. О. Условия абсолютного добра. — М., 1991. — С. 49, 97, 135.
23. Ремизов A. M. Взвихренная Русь. — М., 1990. — С. 325.
24. Розанов В. В. Религия и культура. — М., 1990. — С. 51, 55, 86, 131.
25. Соловьев B. C. Сочинения. — М., 1988. — T. I. — С. 91, 225-226, 259, 282. — Т. II. — С. 541, 571.
26. Трубецкой С.Н. Собр. соч. — М., 1908. — Т. II. — С. 81.
27. Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. — Берлин, 1922. — С. 94, 173.
28. Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. — М., 1914. — С. 701.
29. Флоренский П. А. Собрание сочинений. — Париж, 1985. — Т. I. — С. 264.
30. Флоренский П. А. Собрание сочинений. — Париж, 1985. — T. I. — С. 299.
31. Франк С. Л. Свет во тьме. — Париж, 1939. — С. 123.
32. Франк С. Л. Реальность и человек. — Париж, 1956. — С. 23, 75, 188, 294.
33. Франк С. Л. Сочинения. — М., 1990. — С. 508, 513.
34. Франк С. Л. Духовные основы общества // Русское зарубежье. — Л., 1991. — С. 333, 343.
35. Хомяков А. С. Собрание сочинений. — М., 1912. — T. I. — С. 311.
36. Ruesche Fr. Blut, Leben und Seele. — Paderbom, 1930. — S. 387.
1.4. Классификация ментальных исследований языка с позиции философского реализма
Новые идеи рождаются на стыке наук — достаточно известная истина. Новые направления традиционных наук возникают в тревожном обществе разноплеменного характера. Таково было и открытие ментальности в начале XX в. Ментальность открыли в себе петроградцы в тяжелые послереволюционные годы — два безработных академика и один диссидент. Сначала А. А. Ухтомский высказал мысли о психологической доминанте и ускользающем хронотопе, затем В. И. Вернадский — о всепознающей ноосфере и, наконец, бунтарь-философ С. А. Аскольдов (Алексеев) — о концепте. На протяжении 20-х годов учение сложилось в зачаточном виде, пригревшись в стенах Петроградского университета. Но, как это обычно и бывает, сложилось оно слишком рано — мысль опередила события. Перед страной и наукой стояли другие задачи, перед обществом — тоже. Вдобавок действовали сокрушающие законы корпоративности: биолог Ухтомский, геолог Вернадский и философ Аскольдов в мыслях своих шли параллельно, но явления терминологизировали по-разному, в духе собственных своих научных традиций, и каждый получил известность в определенной научной среде, отчасти изолированной от соседних. Всемирный разум, генетически закольцованный в умственной доминанте и представленный в мистической «монаде» концепта не был явлен миру во всех подробностях своего существования.
Академические встречи и предварительный обмен мнениями разнесли эти несобранные воедино идеи по миру; высланные из Петрограда ученые делились ими с германскими и французскими коллегами. Неопубликованные до поры, эти идеи подхватывались расторопными европейскими умами, основательно прорабатывались немецкими и изящно отделывались французскими учеными, представ в законченных схемах французского mentalite-ментализма (откуда и пошел этот термин), обработанный в формах немецкого менталитета, скрывавших под собой родимые пятна ментальности. Представление о явлении облеклось в национальные формы языка, но споры об основной единице ментальности долго тревожили умы.
Научное направление родилось в многонациональной среде Петрограда, заканчивая путь классического русского реализма; став философской силой, оно сгустилось из православного миросозерцания, подпитанного идеями последнего платоника Европы — Лейбница: идею концепта сформулировал лейбницианец Аскольдов. Только реалисты могли понять непротиворечивую противоположность сущности и явления, нарекая их разными именами: концепт и понятие, — но представляя их как единство; только реалисты способны были осознать, что понятие как проявление концепта конструируется путем научной расшифровки высокого символа (образного понятия) житейским его образом.
XXI век подхватил и развил учение о концепте, представив его в виде разнообразных вариантов. Основную единицу ментальности можно представить различными терминами, но чаще всего употребляемый термин «концепт» легко смешивают с «понятием», поскольку в латинском языке conceptus — то же, что и понятие, тогда как существует форма среднего рода conceptum, означающее «зерно» — в данном случае, зерно первосмысла, «прорастающее» в текстах законченным смыслом. Концептум отличается от концепта-понятия как сущность от явления.
Каждая наука представляет себе концепт в соответствии со своими конкретными задачами и целями. В отечественном обиходе обозначились следующие направления.
Био-психологические работы по ментальности отражают взгляд на народную ментальность «изнутри» самого народного характера; это база, основание исследований, своего рода метод саморефлексии, раскрытие «внутреннего человека» в себе самом. Благодаря этому особую ценность приобретают работы, исполненные носителями данной ментальности. Только они способны нейтрализовать некоторые русофобские труды Дж. Биллингтона, А. Вежбицкой и др., формально, пристрастно и декларативно подходящих к теме.
Оставим в стороне теорию генотипа, исходящую из утверждений, якобы в любом народе существует определенный врожденный генотип, определяющий «расовую» ментальность. Пробные заявки А. И. Ракитова на эту тему встретили в печати дружный отпор. Говорить серьёзно о генетической природе ментального ряда вряд ли стоит, тем более — обвинять целый народ за индивидуальные отклонения отдельных личностей. Непосредственного выхода идеи к делу и вещи нет: между идеей и миром стоит слово.
Работ по психолингвистике довольно много, они рассматривают прагматику языковых форм в удобном для исследователя субъективном аспекте (А. Р. Лурия, Р. М. Фрумкина). Русские философы также подчеркивали значение подсознательного в душе русского человека (Б. П. Вышеславцев, Н. О. Лосский, С. Л. Франк и особенно Н. А. Бердяев). В обобщенном понятии «народ» всегда проявляется средний тип психосоматического поведения, которым и определяются основные установки национальной ментальности. Но «средний тип» — понятие уклончивое и как раз для русского несвойственное, поэтому трудно согласиться с утверждениями тех, кто приписывает русскому народному типу характер параноидальный (И. Смирнов) или эпилептоидный (К. Касьянова).
