уборной, оно вряд ли было безопасно для тех, кому не терпится сунуть свой любопытный нос в чужие дела.
На выходе ей в ноги бросился кот. Огромный, размером с капибару, обросший свалявшейся рыжей шерстью, и золотые глаза огнем горели в сумерках неосвещенного коридора. Клыки у зверя росли длинные и изогнутые, и навевали мысли о саблезубых тиграх и прочих доисторических тварях.
Лунар грешным делом подумала, что кот вот-вот бросится на нее. Слишком уж враждебно он зыркал снизу вверх и перебирал задними лапами, примеряясь к прыжку. Но, к счастью, из комнаты по соседству послышался строгий голос Орфея:
— Бурбон, если ты не будешь вести себя прилично, снова отправишься к тетушке на болота.
Кот навострил уши и совсем по-человечески фыркнул в ответ — и у Лунар отвисла челюсть. Оборотень?
Впрочем, Бурбон уже потерял к ней всякий интерес и удалился вверх по лестнице, покачивая пушистым хвостом. Кажется, он считал себя единственным хозяином в доме номер четыре по Сливовой улице и вел себя соответствующе — нагло и высокомерно.
— Твоего кота зовут Бурбон, — констатировала она, заходя в столовую. Орфей кивнул, переставляя на столе десятки колб и мензурок, меняя их местами в только ему известном порядке. Волосы он собрал в хвостик на затылке, но короткие прядки по-прежнему упрямо лезли в глаза, и Орфей раз за разом отмахивался от них, как от надоедливых мух.
— Почему?
Маг кинул на нее озадаченный взгляд и спросил:
— А как еще?
Действительно, какие могут быть еще варианты? Где-то в отдалении кто-то засмеялся, хрипло и самодовольно. Бурбон, кажется, был в восторге от ее наивности.
— Встань здесь, — приказал Орфей тоном, который не располагал к спорам. Лунар беспрекословно замерла посреди столовой, руки по швам, спина прямая, точно палку проглотила. Лучше не дразнить его.
Орфей обходил ее по кругу, рассматривая через плоский зеленый камень на золотой цепочке, и что-то мычал себе под нос. Она затаила дыхание, когда он подошел так близко, что стало возможно разглядеть россыпь мелких веснушек на его щеках. На золотистой коже их было почти невидно, но теперь при желании Лунар могла бы пересчитать их, одну за другой.
Вместо этого она уткнулась взглядом в куколку, которую маг заботливо выставил на рабочем столе, подперев пустой стеклянной вазой, точно напоминание самой гостье, что следует вести себя смирно. Смотреть на куклу тоже не было невыносимо — отголоски той боли в глазах оказались слишком свежи, но между ней и Орфеем выбор был очевиден.
Маг хмыкнул, довольный осмотром. Сделал шаг назад, а затем выложил на стол пачку бумаги, чернильницу. Одно из павлиньих перьев легло рядом. Придвинув поближе высокий стул, он безапелляционно велел:
— Пиши.
Сопротивляться его приказам совсем не получалось. Лунар послушно взгромоздилась на стул, чувствуя себя Дюймовочкой в гостях у великана — ноги не доставали даже до перекладины, болтались лапшой.
— Что писать-то? — она размяла пальцы, неуверенно берясь за перо. Павлиний глаз на кисточке ехидно таращился на нее, как на идиотку. Лунар иллюзий не питала — идиотка она и есть, ввязаться в какое-то сомнительное предприятие, а потом расхлебывать последствия. Жадность еще никого не спасала.
Орфей прогуливался по кухне, заложив руки за спину и демонстрируя изящный профиль. На подбородке у него виднелся шрам в виде полумесяца, который проступал только когда чародей улыбался. На мочке левого уха в ряд выстроились три родинки, как малое созвездие.
— Все приметы Древнего, какие сможешь вспомнить. Детали очень важны, мой милый монстр, так что постарайся на славу.
Лунар замерла, затаив дыхание и до боли сжимая перо в пальцах. “Милый монстр” — это еще что такое?! Панибратство, граничащее с хамством, и будь на ее месте Аврора или Бай, они бы точно нашли, что ответить — что-нибудь резкое, хлесткое, как удар розгами. Смогли бы они сохранить жизнь после этого? Сомнительно, но попытка — не пытка.
А Лунар, вместо того, чтобы дать наглому чародею отпор, уткнулась лицом в девственно-чистый лист бумаги, припоминая все, что могла вспомнить о Древнем.
Орфей под руку не лез. Скрылся в глубине дома, и теперь до нее его доносился приглушенный, но очень возмущенный голос. Кажется, Бурбон снова опустошил винный шкафчик и теперь ему угрожали непременной высылкой на болота. Лунар вдохнула поглубже, занося перо над страницей.
Строчки появлялись на бумаге сами, будто без ее вмешательства, хотя она определенно погружала перо в чернильницу и корябала короткие заметки, отступив от края положенных четыре клетки.
А вот рисунок, проступивший ниже, точно не имел к ней никакого отношения. Схематичный, но точный, вобравший описания самой Лунар — мешковатое пальто, пуговицы в виде костей, острые акульи зубы, глаза, полыхающие сапфировым огнем.
Когда работа была завершена, объявивший Орфей без церемоний выдрал листок у нее из рук, поднося к лицу. На его руках багровели несколько свежих царапин — Бурбон угрозу ссылки к тетушке по достоинству не оценил.
— Понятия не имею, кто это, — сказал Орфей, почесывая переносицу, и вздохнул. — Пальто кажется знакомым, но вот где его видел — хоть убей не помню.
Он еще что-то говорил, о вреде дриадского вина на вечеринках и о скуке приемов Шабаша, но какое это имело значение сейчас? Лунар свою часть уговора почти выполнила — предоставила информацию о том, как выглядел злодей, покусившийся на память Орфея, так что ей здесь еще делать?
Но стоило отдать чародею должное, в доме из красного кирпича было очень уютно — сплошь витражи, пушистые ковры и аромат полироли от деревянных полов и мебели. Здесь было спокойно, и тревога — вечная спутница Лунар — угомонилась ненадолго, позволяя сделать глубокий вдох.
Все, до чего мог дотянуться пытливый взгляд, было наполнено волшебством Лунар улавливала оттенки магии — медь, серебро и проблески золота. Последнее казалось чужеродным, силой втянутым в уютный мирок, который носил на себе отчетливый отпечаток волшебства Орфея.
“Чья это магия?” — подумала Лунар и подпрыгнула, когда кто-то коснулся ее плеча.
— Если снова встретишь, сможешь его узнать?
Он держал чернильный рисунок на вытянутой руке, кусая губы. Щурился, поворачивая его то так, то эдак, будто угол обзора мог приоткрыть дверцу к тайне Древнего.
Лунар пожала плечами:
— Это будет нетрудно. Он выделяется.
Орфей стащил фартук, швыряя его на соседний стул. Потянулся, разминая мышцы, а затем спросил, лукаво улыбаясь:
— Хочешь выпить кофе?
Лунар уставилась на него со здоровым скептицизмом:
— Посреди ночи?
Но Орфей не был бы Орфеем, если бы подобная мелочь могла его остановить. Чародей напоминал Лунар сильнейший магнит, что увлекает за собой скрепки, чайные
