в настоящее время работает инженером-механиком. В скором времени собирается отбыть в Петербург, где будет повышать квалификацию в мастерской Ивана Ивановича Ползунова. Доводилось слышать?
— О Ползунове? Конечно!
— Ну, вот. Андрей Михайлович исполняет всё это втайне от отца, которому надеется преподнести приятный сюрприз. О своих достижениях он напишет отцу, когда окажется в Петербурге. А вы, господин Салтыков, поменьше доверяли бы досужим сплетням. А то этак когда-нибудь опростоволоситесь, нехорошо получится.
У Салтыкова покраснели уши. Андрей посмотрел на меня с благодарностью. И принялся рассказывать об устройстве водопровода.
— Всё готово, Владимир, — закончил он. — Можно запускать машину!
— Угу, — сказал я.
Восхищенный Салтыков распрощался и уехал. Вряд ли прямо сейчас устраивать водопровод в своём доме, скорее поделиться с обществом новостями о внезапно нашедшемся и переставшем быть мудаком Дорофееве-младшем.
А я, проводив Салтыкова, призадумался. Для запуска паровой машины требовался амулет, который заставит её работать. Над амулетом трудится мастер Сергий. Заказ я сделал давно, он, возможно, уже готов. Заряжать амулет я планировал с помощью той странной хреновины, которую нашёл в одной из консервных банок. Это был самый полезный трофей из всех добытых, прочие лежали у меня в сейфе, не находя пока применения. А этой штукой активно пользовались и я, и Захар, и гости охотники, которые периодически появлялись в доме. По сути, это была наша единственная зарядка. Которую сейчас я намеревался перенести в подвал и прикрутить к амулету, приводящему в действие паровую машину.
Хм-м. Без зарядки — как-то грустно станет. Привыкли мы уже к хорошему. А заряжать два амулета одновременно эта хренотень не способна, мы с Захаром проверяли. Только последовательно. То есть, останови машину, отключи амулет, положи на зарядку другой. Потом, после того, как зарядится, снова сбегай в подвал и не забудь запустить машину — иначе без воды останешься… Пипец гемор. Но и оставаться без зарядки — тоже не вариант. А значит, нужно где-то раздобыть ещё одну. Чего уж проще.
С этой мыслью я пришёл на луг, где паслась Тварь. Отвёл её туда Захар — сама Тварь, без участия охотника, территорию усадьбы покидать не могла. И возвращаться обратно, соответственно, тоже. Долго по этому поводу возмущалась, но в итоге смирилась.
На воле Твари нравилось. Там ей никто не мешал играть в прятки с деревенскими детьми и пугать заседающие на околице парочки демоническим ржанием.
— Слушай, Тварь, — начал конструктивный диалог я. — Хочешь в столицу сгонять?
— Это зачем ещё?
— Да просто так. Размяться. А то застоялась, небось, в конюшне.
— В голове у тебя застоялось, — категорически объявила Тварь. — Если думаешь, что я на такую детскую разводку поведусь.
И принялась дальше щипать траву. Не жрёт она её, ну, конечно.
— Не хочешь, значит, — вздохнул я. — Ладно, как хочешь. Полечу на соколе.
— На ко-ом⁈ — вскинулась Тварь. — На этом мешке с перьями? Да он тебя даже не поднимет.
— Поднимет. Я к нему специальный амулет прикручу.
— Руки затекут!
— Я веревкой привяжусь. Быстрее доберусь, чем на тебе. Раза в три.
— Да ещё чего! — Тварь возмущенно стегнула по бокам хвостом. — А ну, садись!
Я не стал дожидаться повторного приглашения. Уселся и приказал:
— Давай! Гони в Питер.
Мог бы, конечно, переместиться Знаком. Но в деле, которое задумал, могла серьёзно пригодиться помощь Твари.
Троекуров показал во время допроса, что свою супертрость заряжал в семейном склепе на кладбище. Я предполагал, что там под землёй хранился аналог моей зарядки, извлечённой из «консервной банки».
Петербург — город не маленький, кладбище там не одно. А уж фамильных склепов на кладбищах вовсе до хрена и больше.
Колян Троекуров свалил куда-то отмечать медовый месяц — который запросто может перейти в медовый год, а то и пятилетку. А других знатоков фамильных склепов Троекуровых у меня под рукой нет. Остаётся надеяться только на Тварь и её тварные способности. По логике вещи, должна ведь она чувствовать источник халявной энергии? Я уверен, что должна. На предыдущих захоронениях интересного твари так и роились. Вот и проверим.
На подъезде к Петербургу я приказал Твари снизить скорость. По тракту ехали в основном крестьянские телеги. Беседовать с возницами я не стал, эти вряд ли в теме. Уже в городе поравнялся с открытой коляской, везущей приятного вида барышню.
— Добрый день, сударыня! Не соблаговолите ли подсказать понаехавшему, где у вас тут самое модное столичное кладбище?
Глава 7
Барышня повернула голову, окинула меня равнодушным взглядом и совершенно спокойно, как будто я спросил, как пройти в библиотеку, ответила:
— Да, конечно. Следуйте за мной, я как раз туда направляюсь.
Тварь сбилась с шага и покосилась на меня. Я ответил ей таким же непонимающим взглядом. «А не упырь ли какой перед нами, Тварь?» — спросил я этим взглядом. Тварь лишь головой мотнула — нет, мол, всё чисто, вот те крест, нормальная барышня. Только странненькая.
Мы с Тварью пристроились рядом и чуть сзади, настроили круиз-контроль и призадумались. Может быть, столичная барышня, утомлённая насыщенной светской жизнью, расценила мой вопрос как неоригинальный подкат и решила проучить? Может быть. Но спрашивать: «А вы точно на кладбище едете?» — мне показалось слишком мемным, от одной мысли чуть не взоржал. Ладно, доедем — увидим. Заведёт не туда — мягко её за это укорю.
Пока ехали, я, равнодушный к архитектурным извратам, изучал попутчицу. Она ехала, сложив руки на коленях и держа спину прямой, как неживая. Выражение лица совсем не менялась, редкие моргания не в счёт. В коляске стоял сундук, довольно вместительный. А возница был подчёркнуто грустен — вздыхал то и дело, да крестился.
— Прекрасная погода сегодня, — сказал я.
— Вы находите? — отозвалась барышня.
— Конечно. Всё ещё яркое и прекрасное солнце
