номера в Брюсселе. В одном номере. С мужчиной. И почему я чувствую себя хорошо?
Глава 7
Я присела на кровать в полной растерянности. Что я здесь делаю? Имею ли я право находиться в этом шикарном отеле в столице Бельгии? С мужчиной, которого по всем признакам можно назвать моим любовником. Хоть и временным.
А мой муж, пусть наши отношения и повисли на волоске, спит сейчас в нашей постели. Он уложил дочь, пока его жена сидит и размышляет, стоит ли присоединиться к его боссу в душе или нет.
Стыд был таким сильным, что возбуждение, всколыхнувшееся внутри при виде полуголого Ланского, рассеялось. Я увидела на прикроватной тумбе фирменный блокнот с выгравированным названием отеля и ручку. Мне хватило полминуты, чтобы оставить Ланскому записку.
Дальше я повесила сумочку через плечо, прихватила маленький чемодан и под звуки плещущейся воды в душе выскользнула из номера. У меня были средства, но их явно не хватит на то, чтобы оплатить проживание в одиночном номере этого отеля. Даже в самом плохом. Даже в подсобке.
Швейцар, который полчаса назад вносил мой чемодан в номер, теперь с удивленным взглядом раскрыл передо мной дверь на выход. К счастью, ему хватило такта ни о чем меня не спрашивать.
На улице я глубоко вдохнула свежий ночной воздух. Было уже очень поздно, и мне нужно было по-быстрому найти ночлег. В лифте я пробежалась по сайтам близлежащих гостиниц и нашла одно единственное предложение, которое подходило мне по бюджету и расположению.
Сверившись с картой, я направилась в нужном направлении, на ходу любуясь архитектурой европейской столицы.
— Вика! — позади раздался знакомый голос. Я удивилась, что он звучал скорее обеспокоенно, нежели разъяренно, — Что ты делаешь?
Ланской, одетый в одни брюки и ботинки на босые ноги, выглядел странно и, пожалуй, слишком привлекательно. Он не успел обсохнуть после душа, и на его плечах поблескивали капли воды.
— Куда ты собралась? — повторил он, взмахнув передо мной моей запиской.
Там значилось: «Простите, я не могу остаться с вами. Все, что случилось, было ошибкой, и я не стану совершать еще большую ошибку, оставаясь с вами в одном номере. Увидимся утром в конференц-холле.»
— Я переночую в другой гостинице, — максимально спокойно ответила я.
Искреннее беспокойство в глазах мужчины обезоруживало. Он испугался за меня.
— Я тебе настолько противен? — он нахмурился и сделал шаг назад.
— Нет, совсем нет, — я замотала головой и тихим голосом добавила, — И это проблема.
Ланской сгреб меня в охапку, и я почувствовала, какая холодная у него кожа.
— Нет никаких проблем, — совершенно серьезно произнес он. — Если ты не хочешь, чтобы я тебя трогал — я тебя не трону.
Мужчина погладил пальцами мой подбородок и с тоской во взгляде заглянул в мои глаза.
— Я хочу, — прошептала я, утопая в его небесно-голубых глазах, — Хочу, чтобы ты меня трогал.
Ланской не сдержал улыбки. Мы стояли посреди улицы и обнимались, словно два школьника.
— Тогда вернемся в номер и займемся этим? — Михаил Игоревич приблизил свое лицо к моему и коснулся губами кончика моего носа.
— Я пожалею, — сомневаясь, выдохнула я.
— Я не позволю, — он прижал меня к себе, и тут его губы накрыли мои в страстном поцелуе.
Мои колени подогнулись о невероятного тепла, заполнившего все мое тело. Все, что было между нами до этого поцелуя — лишь шалости. Всплеск страсти. Жажда тела. Но в этом поцелуе было гораздо больше — несказанные слова, история, обещания и очевидные чувства. Этим поцелуем Ланской заявлял свои права на меня. И мои губы говорили ему «да.
Но прежде чем я сдамся ему на поруки, мне нужно знать одно:
— Подожди, — прошептала я, отстраняясь от мужчины. Его затуманенные глаза смотрели на меня с таким желанием, что у меня сводило низ живота, — Почему именно я? Ты мог получить любую женщину.
От ответа Ланского зависело все. Я не могла по-настоящему отдаться ему, зная, что я для него лишь интрижка по договору о повышении сотрудника Земцова. С тех самых пор, когда я вошла в кабинет Михаила Игоревича, чтобы отчитать его за жуткое предложение переспать с ним, я начала чувствовать то, что не должна. Запретные чувства заполняли меня с каждой секундой, что я проводила рядом с ним.
Я загорелась. Впервые за долгие годы тления я вдруг снова горела. Желанием, жаждой, страстью. И я видела взаимность в глазах Ланского.
Мужчина обхватил ладонями мое лицо и загадочно улыбнулся.
— Я влюбился в тебя еще семнадцать лет назад, Виктория, — прошептал он, поглаживая мои щеки, — и, случайно увидев тебя снова спустя столько лет, я понял, что все еще чувствую это.
Что? Семнадцать лет назад? О чем он говорит?
— Что это значит? — не веря своим ушам, переспросила я, — Разве мы знакомы?
Ланской по-доброму усмехнулся.
— Ты не помнишь тощего паренька из соседней парадной? — мужчина отпустил меня и сделал шаг назад, чтобы я могла хорошенько осмотреть его — высокого, атлетичного красавца, — Не помнишь, что сказала, когда я притащил тебе букет ромашек и твой портрет?
Я часто заморгала, словно это помогло бы мне окунуться в водовороты памяти. Вокруг меня было много мальчишек, но я никогда никем серьезно не увлекалась, и это помогло мне сохранить себя невинной до встречи с мужем.
Перебирая в голове воспоминания, я вдруг наткнулась на то самое и широко распахнула глаза. Не может этого быть…
— Миша? — прошептала я, не веря своим глазам.
Мне было пятнадцать или около того, а ему, должно быть, в районе двадцати. Я часто видела, как он смотрел в окно, когда мы с подружками хохотали, катаясь на качелях во дворе. Я смутно помню его лицо — только холодные голубые глаза, которые ничуть не изменились. Разве что стали еще холоднее. В остальном тот парнишка был совершенно не похож на Ланского, который стоял передо мной полуголый в центре Брюсселя.
Миша, которого я смутно помню, был долговязый и худощавый. Он практически ни с кем не общался, потому что все свободное время проводил в учебе. Кажется, он тогда учился в архитектурно-строительном. Мама хвалилась умным соседом, а я даже не думала, что тот Миша однажды превратиться в такого…Ланского.
— Ты вспомнила, что сказала мне, когда я решился открыть тебе свои чувства? — мужчина прищурился, с интересом наблюдая за моим изумлением.
Он знал, что я шокирована. И он имел полное право наслаждаться моим состоянием.
Я помотала головой, потому что эпизод с ромашками напрочь вымыло их моей памяти.
— Пойдем в номер,
