от меня отхватила на орехи.
– Что вы, Марк Яковлевич, как можно! – окончательно придя в благодушное расположение духа, ответил Матренин.
Оказавшись на улице, я поняла, что первый раз за последние дни я оказалась одна, без моего дорогого Александра. Он, конечно, обижен, но слишком благороден, чтобы оставить калеку. Пока он не появился на горизонте, готовый спасать меня снова, следовало хоть немного насладиться привычным одиночеством.
Я совсем привыкла к костылю и только слегка прихрамывала, опираясь на него. Мое восстановление уже маячило передо мной радостями жизни молодой независимой женщины, в числе которых на первом месте был хороший кофе. Если с едой Александр справлялся на отлично, то кофе у него получался только в кофемашине. А подобный агрегат я не держала дома по идеологическим соображениям, опытным путем выяснив, что ручной помол и медная турка с серебряным напылением создают эликсир бессмертия даже из обычной арабики.
Спешить на встречу с Матрениным раньше, чем ему бы сообщил о моем появлении Марк Яковлевич (а в том, что это будет так, я не сомневалась), не имело смысла, поэтому я с чистой совестью отправилась в ближайший кафетерий выпить какао с пончиком.
Уязвленное самолюбие делало Александра неразговорчивым и не склонным готовить завтрак. Моя же язвительность тоже никак не способствовала воцарению мира в семье. Я с детства усвоила, что компромиссы должны быть взаимны. Иначе могла повториться сцена из моего детства, когда мамины подруги, да и она сама, давились слезами перед телевизором, повторяя вслед за Анжеликой, в надежде на простое женское счастье: «Жоффрей! Жоффрей!» А я была равнодушна к французскому кинематографу.
Еще один вопрос, ответ на который меня волновал, – как мне разговорить Клавдию Михайловну? Не хотелось пугать старушку, раскрывая перед ней все карты. Стоило подумать, как втереться к ней в доверие. Вот если бы я была медсестрой или, скажем, социальным работником…
Я даже поперхнулась сладким пончиком, испачкавшись в сахарной пудре, до того все складно получалось!
Откашлявшись, я набрала знакомый номер:
– Артем Леонидович? Здравствуйте, Таня Иванова вас беспокоит. Простите бога ради, что так пропала. Статья готова, нужно только ваше согласие. Когда вам удобно встретиться?
– Заставили же вы меня понервничать, Татьяна! Ох, и заставили! – пожурил Матренин. – Мне уже Марк Яковлевич рассказал о ваших неприятностях. А я говорил, что вы себя не бережете.
– Ваша правда, Артем Леонидович, – покорно согласилась я, – и все-таки, когда мы с вами можем встретиться?
– Подъезжайте в управу через час. Не волнуйтесь, на этот раз я лично распоряжусь, чтобы вас пропустили без проблем, – проворковал он, довольный разговором.
Что ж, ставка на симпатичную мордашку себя окупила. Матренин явно заинтересован, а потому не слишком бдителен. Главное, не переусердствовать, еще один навязчивый поклонник в мои планы сейчас не входил точно.
Глава 13
Уже знакомый кабинет главы Восточной управы Тарасова на этот раз был полон школьников. Сам Артем Леонидович что-то показывал на карте города, висящей слева от его стола.
Увидев меня в дверях, он поспешил закончить встречу чем-то обнадеживающе-патриотичным, как ему и полагалось по статусу.
– Растите смену? – заметила я, когда мы остались одни.
– Торжественная выдача паспортов отличившимся подросткам и экскурсия, приуроченная ко Дню знаний, – ответил Матренин, разглядывая мой костыль. – Вы присаживайтесь, Танечка.
Я не заметила окончания лета. Слишком много событий произошло за последнюю неделю, но сокрушаться по этому поводу у меня не было времени.
Пока Матренин вчитывался в результат моего первого журналистского опыта, я пыталась понять, как бы достать официальный бланк управы. Кража документов в мои планы не входила, мне нужна была только «шапка».
– И что же мне нужно сделать? – спросил мужчина, улыбаясь отнюдь не дежурной улыбкой. – Написать «с моих слов записано верно»?
– Вам часто приходилось так писать? – не смогла не поддеть я.
– Марк Яковлевич рассказал, что вы адвокат, – поиграл он бровями. – Что же вас так в прежней профессии не устроило?
– Журналистика была моей детской мечтой, – ловко соврала я, – и сейчас я хочу наверстать упущенное за годы зубрежки законов, научиться писать и стать профессионалом.
– Полагаю, здесь мы бы могли помочь друг другу, – загадочно сказал Матренин и посмотрел на меня, откинувшись на спинку кресла, – мне как раз нужен человек, который бы создавал мне нужный медийный образ.
– Вы хотите сказать, пресс-секретарь?
– Это уж от вас зависит, Танечка, – похотливо улыбнулся он, уже откровенно разглядывая меня, – хотите пресс-секретарем у меня, хотите журналистом у Марка Яковлевича. Главное, чтобы мне вы были другом.
Я растерялась от столь откровенного предложения. Не сказать, чтобы я была изнежена деликатными мужскими ухаживаниями. Наглых и озабоченных поклонников всех возрастов в моей биографии хватало. Однако сама я не так часто выступала в роли коварной соблазнительницы преступника, спасшегося от тюрьмы только благодаря связям его отца.
– Дружба с вами, Артем Леонидович, – промямлила я, ища пути к отступлению, – очень лестна. Я просто боюсь не оправдать такого доверия.
– А не надо бояться, – сказал он голосом доброго педагога, – все мы тут люди взрослые, если что, поправим. Вы не спешите с ответом, Танечка. Давайте для начала обменяемся телефонами. Сходим поужинать. Вы мне подробно расскажете, чего вы ждете от профессии, а я вам расскажу, что могу предложить вам я.
Он даже не представлял, как много вопросов я хотела ему задать. Но вслух я сказала, изображая нерешительность:
– Ну, если только в профессиональном плане… – нацарапала на листке для записей свой номер телефона. – Вот, скажем, не могли бы мы с вами поговорить о специальных мерах поддержки пенсионеров, ветеранов труда?
– Прекрасная тема! – горячо согласился Матренин. – Адресная помощь нашим ветеранам – это как раз то, чем славится наша управа. Сегодня в восемь?
– Что в восемь? – Когда играешь соблазнительницу, лучше уточнять детали на берегу.
– Ужин, – слегка рассеянно ответил мужчина. – Вы любите грузинскую кухню?
Вместо ответа я кивнула, совершенно искренне улыбнувшись собеседнику, – уж кто-кто, а грузины знали толк в хорошем кофе.
Радость моя быстро поутихла, потому что для осуществления моего коварного плана требовался официальный бланк с гербом Тарасова.
В приемной меня провожала все та же строгая секретарша. Рядом с ней стояла женщина в форме и передавала какие-то документы. Спор возник неожиданно и весьма кстати для меня.
Та, что была в форме, упорно не хотела забирать какую-то бумагу, утверждая, что:
– Этот перечень должен быть на вашем бланке, с гербовой печатью и за подписью Артема Леонидовича, а не его зама.
Секретарша только закатывала глаза и тыкала номенклатурными требованиями к документации за текущий год.
Когда заветная бумажка вышла из принтера, женщина в
