не дар королей, Эдмунд умел думать куда лучше того, кто назвался его вторым сыном. Ты думаешь: какую кровь ты увидишь первой?
Диана покраснела. Для того, чтобы возразить, ей не хватало дыхания. У стен стояла молчаливая стража, наблюдавшая за этим представлением, словно за чем-то само собой разумеющимся. Остальные братья молчали, словно набрали в рот воды, говорил только Кэрант, и каждое его слово обжигало её, словно ударяло по спине тяжёлым хлыстом.
А самое страшное, что она верила в его рассказ. И не только потому, что седьмой сын был убедительным, а она почти остановилась на мысли, что именно он - истинный сын Эдмунда. Выражение лица Марка было таким... Словно его разоблачили. Не следовало отрицать очевидное. Он действительно представлял себе это.
- В эту секунду, - продолжил Кэрант, - ты думаешь о другом. Кровь Дианы тебя интересует меньше моей. С нею так поиграть не выйдет. А вот с меня, крепостного, ты бы шкуру спустил. Ты представляешь себе, как сделаешь надрезы вот здесь, на запястьях, - он черкнул себя пальцем по руке, - и снимешь кожу с пальцев, как с перчатки...
- Довольно! - прокричал Даркен. - Замолчи! Ваше Величество, вы должны прекратить это, чем скорее, тем лучше!
- Ваше Величество? - Кэрант взглянул на Диану.
Она покачала головой.
- Я хочу, чтобы ты продолжил, - велела она. - Мне интересно.
- Коль уж так, - оживился Даркен, всё ещё не желая мириться с положением, - о чём сейчас думаю я?
- Ты? - Кэрант взглянул на него.
Более непохожих людей трудно было себе представить. И дело было не только во внешности, хотя, казалось, не повторялась ни одна чёрточка. Диана сейчас чувствовала их энергетику, хотя не знала, как правильно это объяснить. И ей казалось, что от каждого пристального взгляда буквально прошибает током. Это были абсолютно разные люди. Слишком разные, чтобы быть братьями, даже если их связывала только отцовская кровь.
- Ты думаешь, почему я не послушал тебя, если на всех, особенно на людей простого сословия, твои речи действуют лучше гипноза, - с мягкой улыбкой произнёс Кэрант.
Судя по тому, с какой силой Даркен сжал вилку, седьмой бастард попал в точку. Вот только его мало волновал оратор. Всё внимание Кэранта предназначалось палачу.
- А после того, - вновь погасил голос до шепота он, - как ты убьёшь меня, а моё тело склюют вороны, ты всё-таки придёшь к ней? Нет! Это слишком долго. Ты попытаешься прорваться к ней сегодня. Это твоя корона, твой трон, твой отец – и твоя женщина, не так ли? Сколько ей предстоит прожить? А ещё ты хочешь забрать её магию, правда, Марк?
Диана не успела остановить Кэранта, потребовать, чтобы он не говорил ни слова больше. Она даже ничего не поняла, да и остальные братья тоже. Марк сорвался с места, схватил нож, которым минуту назад резал свинину, и она ощутила холод железа на своём горле.
Королеве не было страшно. Ей казалось, что всё это происходит не с нею, а с какой-то совершенно другой девушкой, существующей где-то далеко-далеко отсюда. Да и нож от контакта с тёплыми блюдами тоже не казался ледяным. Смерть ощущалась иначе. Она была острой. Не притуплённой для безопасности, не пахнущей запечённой свининой…
- Разумеется, ничто не мешает тебе сделать это сейчас, - Кэрант выпрямился и говорил уже внятно, отвечал на вопрос, звучавший в мыслях Марка.
На фоне его слов слышались крики. Кто-то звал стражу, и слуги, притворяющиеся верными, дёрнулись к своей королеве. Марк запустил пальцы в волосы Дианы, заставляя её запрокинуть голову, и королева смотрела в его мёртвые, напоминающие лёд глаза и пыталась вспомнить, таким ли был оттенок жестокости её мужа.
- Дайте оружие! – кричал Тобиас.
- Остановись, - повелевающий голос Даркена пробивался сквозь толщу ненависти, но встречал слишком сильное сопротивление. Марк больше не слушал ни его, ни кого-нибудь другого. Диане показалось, что сейчас для него не существовало ничего, кроме ножа.
Она могла взмолиться, чтобы второй бастард не причинял ей боли. Сказать, что так он никогда не станет королём. Воспользоваться магией. Но, тем не менее, не выдавила из себя ни единого слова. Диана словно наблюдала за этим со стороны, за беспомощными сыновьями Эдмунда, среди которых только один был настоящим. Она не знала, сколько ещё минут ей отмерено.
Кэрант вскинул руку, и она увидела, как медленно темнеют глаза Марка. Пальцы, державшие её за волосы, ослабли, а нож осыпался пеплом, оставляя едва заметные следы на тёмной ткани платья Дианы. Она высвободилась из его рук и вскочила с кресла, бросилась прочь.
Спрятаться – всё, чего сейчас хотелось девушке. Она врезалась в Вилфрайда и застыла, почувствовав его руки на своих плечах. Только спустя мгновение осмелилась обернуться.
Стража всё ещё растерянно смотрела на бастардов, не зная, стоит ли вмешиваться. Ведь это были сыновья Эдмунда! Но Диана уже не сомневалась в том, что Марк не имел к её покойному мужу никакого отношения.
Палач рванулся вперёд, не к столу – к Кэранту, но маг вскинул руку, и его ложного брата отшвырнуло к стене силовой волной. Кэрант сжал пальцы в кулак, и Марк выгнулся, словно от сильных судорог, и тихо вскрикнул. Диана слышала, как громко билось его сердце, хотя стояла слишком далеко, и представляла, как натянулись все до единого мышцы в его теле, готовясь разорваться на куски.
- Стража, схватить его! – крикнула Диана застывшим в ужасе стражникам. – Немедленно!
Те метнулись к Кэранту, но королева, сбросив с плеч ладони Вилфрайда, отмахнувшись от других бастардов, предупредительно вскинула руку.
- Схватить палача! – выделила голосом она.
- Но ведь… Сын короля… - засомневался один из стражников, что только что пытался схватить Кэранта.
- Сын короля – тот, кого вы только что хотели арестовать, - ледяным тоном ответила Диана, поражаясь их возражениям. Им было всё равно, что кто-то пытался убить королеву. Если этот человек был кровью связан с Эдмундом, ему и такое прощалось. – А этот человек, представившийся вторым бастардом – всего лишь подделка. У моего мужа жестокость была иной.
Это подействовало. Стражники схватили Марка и удалились прочь. Диана провожала их полным облегчения взглядом. Радовало даже не то, что ей всё-таки удалось выжить после нападения, нет, доставляла удовольствие мысль, что сыновей теперь было шестеро. Тот, с кем она никогда не согласилась бы разделить ложе и престол, сгниет в тюрьме или будет казнён на рассвете, в зависимости от её решения или решения кого-то из советников. Это уже не имело значения. Она сомневалась, что Марк сумеет выжить после той силы, которую на него
