мой проект. Если хочешь, так его можно назвать. Я тридцать пять лет занимаюсь своей семьёй. Поддерживаю мужа во всех начинаниях, помогаю ему воспитывать нашего сына, занимаюсь самым важным для женщины — поддерживаю огонь в нашем семейном очаге в нормальном состоянии. Когда Камиль Рустамович слишком разгоняется, нервничает и начинает жить на износ — огонь, кажется, вот-вот спалит весь очаг, тогда надо бы притушить его. Лаской, добрым словом, заботой. А порой у моего мужа, наоборот, нет сил — тогда огонь можно и поддуть.
— А как? Поддуть? — заинтересовываюсь.
— Всегда по-разному, — пожимает она плечами и вдруг очень мило стесняется. — Каждая женщина это сама знает. Давай отдыхай с дороги и ждём вас за нашим столом. Сегодня будем встречать вас в доме. Завтра у мужчин рыбалка, а вечером планируем нагреть сауну. У нас она находится в отдельном крыле вместе с бассейном.
— Здорово, — улыбаюсь в полнейшей уверенности, что не пойду. Ещё сауны с Адрианом мне не хватало. — Но я не взяла купальник.
— Не переживай. У нас есть гостевые, абсолютно новые, муж по бизнесу раньше часто приглашал гостей. Пришлось приобрести и купальники, и халаты. Не буду тебе мешать, как будешь готова, спускайся на первый этаж. Столовая находится в конце коридора, который начинается прямо от лестницы.
— Спасибо вам ещё раз.
Быстро разбираю вещи, которые буквально через пару минут приносит водитель Умаровых и натягиваю на себя чёрное платье с длинными рукавами. В меру обтягивающее и непрозрачное. Такое одновременно неброское, но элегантное.
Распускаю волосы по плечам, проверяю макияж. Натягиваю туфли и выхожу из комнаты.
Спустившись с лестницы, начинаю блуждать по коридорам. Сначала кажется, что зашла не туда, отчего-то пугаюсь в этом огромном доме, а затем… слышу негромкие мужские голоса.
Подходя ближе, вдруг замираю.
Скорее всего, за дверью кабинет.
— Я могу помочь вам с охраной для вашей женщины, — произносит Умаров деловым тоном.
— Не стоит, — отвечает ему знакомый греческий акцент. — Я сам справлюсь.
— Если будет сложно, обязательно обращайтесь, Адриан. Женщин и детей трогать нельзя — это законы, которые Прохоров с завидной постоянностью игнорирует. Про него и раньше ходили такие слухи.
— Ему надо было найти моё слабое место. Он считает, что его нашёл, — загадочно произносит Макрис.
Горько усмехаюсь.
Мы оба знаем, что Прохоров ошибается.
— За её голову, вернее за то, чтобы найти Веру в маргинальных кругах объявлено вознаграждение, — сообщает Умаров. — Сумма высокая. По крайней мере, для отморозков.
У меня в глазах искры взрываются. Опираюсь на стену.
— Твою мать, — произносит Адриан со злостью в голосе. — Вы ведь не будете из-за этого соглашаться на сделку с ним?
Он в своём уме?
Меня похитить хотят. Для чего? А вдруг убьют? А он о сделке думает?!
Знала бы, целую кастрюлю борща на него вылила.
— Мне нравится твой подход к будущему моего любимого дела, Адриан Макрис, — тихо проговаривает Умаров. — Но я хочу, чтобы ты понял. Я пожилой человек и не хочу играть в «войнушки». Если от этого будет зависеть здоровье и спокойствие моих близких, я заключу сделку хоть с самим дьяволом. Думаю, ты бы поступил так же.
— Возможно, — задумчиво бормочет Адриан.
Прикрываю глаза с силой.
Конечно, я понимаю, что он на всё пойдёт ради своей цели. Знает, что мне грозит опасность, но всё равно продолжает злить Прохорова.
Страх сквозь кожу просачивается. Режет изнутри, добивает.
Меня как журналистку, конечно, бывало, преследовали. То в сюжете про богатенького мажора лишнего ляпну, то бывшей жене местного олигарха помочь пытаюсь. Не всех в нашем городе моя активная деятельность устраивает. И к руководству канала несколько раз приходили с вежливой просьбой от меня избавиться.
Но вот так… Вознаграждение за мою голову?.. Криминальщина?.. Девяностые?..
Такое впервые.
Разворачиваюсь на носочках и держась за стены, неслышно удаляюсь от хозяйского кабинета. Ноги не слушаются, но столовую я всё же нахожу.
— Что случилось, Вера? — спрашивает Лейсян Сабитовна обеспокоенно. — На тебе лица нет.
— Голова разболелась, — произношу тихо.
— Неужели давление?
— Возможно, — потираю щёку. — Скажите Адриану, что я буду в комнате.
— Может, вызвать врача? — вдруг расстраивается женщина. — Или таблетку дать?
— Нет, не стоит, — пытаюсь улыбнуться. — Я полежу и мне станет легче.
Возвращаюсь в комнату и, скинув платье в кресло, в одном нижнем белье, укладываюсь под одеяло.
Вдруг всё здесь кажется недружественным, опасным. Хочется пожалеть себя и поплакать. Я просто попала под мощный танк, состоящий из планов Макриса завоевать этот город.
А так как все его близкие и родные далеко, жертвой выбрана я.
И теперь моя жизнь вмиг оказалась сломанной. На работе мне появляться нельзя и вообще, по городу перемещаться нежелательно.
Разве мне не может быть страшно?..
Дрожь от чуть влажной от холода простыни прокатывает по полуобнажённому телу и замирает в районе груди. Проваливаюсь в поверхностный сон, которому не суждено превратиться в глубокий, потому что кто-то безжалостно откидывает с меня одеяло.
— Что с тобой? — спрашивает Адриан, проходя глазами по полупрозрачному черному комплекту.
— Что ты творишь? — шиплю, пытаясь укрыться. — Мне холодно.
— Заболела? — спрашивает он подозрительно и сверкнув часами, размещает ладонь у меня на лбу. — Горишь вся.
— Отдай мне одеяло, — всхлипываю, отворачиваясь. — И хватит на меня пялиться.
Словно маленькая обиженная девочка.
Я сто лет таковой себя не ощущала. На работе я кремень, а с родителями… Мы давно поменялись с ними местами и теперь я ощущаю себя старше.
Была надежда на Олега, но он кажется тоже не желает видеть меня слабой.
Адриан укрывает моё тело обратно. Долго молчит, нависая сверху. Дышит тяжело, а затем матрас проседает от того, что он садится позади.
Участливо поглаживает по спине через одеяло. Тепло пробирается сквозь ткань, и сердце наконец-то получает немного заботы. Словно капельку утренней росы… Заботу, которой так временами невыносимо хочется.
Не самой заботиться, а чтобы обо мне… Вот так…
— Что у тебя болит, Вера? — спрашивает меня тихо.
— Ничего, — реву.
— Может быть, ты чего-нибудь хочешь?
— Хочу, — отвечаю и закусываю губу.
— Так скажи чего?
Резко разворачиваюсь, поддерживая одеяло. Ладонями стираю горячие слёзы с щёк и глядя в зелёные глаза, еле слышно произношу абсолютно нелогичную глупость, возможно оправданную моим состоянием, но за которую мне тут же становится стыдно:
— Обними меня… Пожалуйста…
Становится вдвойне противнее, когда смотрю в глаза Адриана, страшась заметить там россыпь из превосходства и иронии.
К счастью ничего такого, там нет.
— Забудь, — шепчу быстро.
Уж очень унизительно выглядит его молчание.
Поворачиваюсь, собираясь спрыгнуть с другой стороны кровати, но Адриан оказывается проворнее.
Одним движением он укладывает меня набок, а сам устраивается сзади.
