что мне казалось важным. Только вот Ясмин, кажется, и не нужно было это все. Не нужны были мешки с деньгами, самый дорогой отпуск, лакшери автомобили и снобские приемы. Ей нужно было семейное счастье и муж, который не мечтал присунуть свой член другой женщине.
Заливистый плач, который я успел выучить за несколько минут, проведенных рядом с дочерью, раздается снова. Шагнув в их сторону, останавливаюсь. Вижу, как Ясмин берет на руки Надю, которая раскричалась, чтобы мама поскорее взяла ее на руки. Вижу, как обступили Ясмин сыновья, наперебой рассказывая ей что-то непременно для них важное.
Раньше Ясмин бы непременно обернулась в поисках поддержки и переложила бы часть обязанностей на меня, но сейчас она ловко уделяет внимание мальчикам и успокаивает Надю. Справляется самостоятельно, хотя уверен, что ей было трудно.
“Слишком поздно для извинений, Динар”, — звучит в мыслях ее голос. Слишком поздно. Слишком. Оказывается, можно опоздать. Пока я ждал, когда же Ясмин даст о себе знать и вернется, она изменилась. Выросла, стала серьезнее и взрослее, решительней и раскованней. Одной рукой держа Надю, вторую протягивает мальчикам и ведет их к выходу. Самостоятельно, без чьей-либо помощи. Такая хрупкая и сильная одновременно.
Один бог видит, как я хочу быть сейчас рядом. Просить прощения, валяться в ногах, лишь бы разрешила быть рядом с ними. Смотреть на их улыбки, радоваться совместно, поддерживать.
Я знаю, что не должен, но плетусь следом за ними. Выхожу из детского центра, следую прямо за Ясмин, останавливаясь чуть дальше автомобиля, в который она усаживает детей. Не остается сомнений, что Ясмин видела, как я шел следом. И как остановился поодаль, чтобы… что? Я даже не знаю, что хочу сделать. По ощущениям — все, на что только буду способен. По факту — просто стою, потому что подойти больше не решаюсь.
Вся злость, скопившаяся с момента выставки и до этого момента, куда-то улетучивается. Я бы хотел быть рядом с детьми, видеть, как они растут и меняются, ловить каждое мгновение Нади. Она сейчас наверняка находится в том возрасте, когда каждый день появляется что-то новое. Помню, как мальчики то учились ходить, то открывали дверцу холодильника, а то доставали муку, чтобы “приготовить” пирог. Я был рядом с ними, я видел, как они растут, я участвовал в этом, а с Надей Ясмин меня этого лишила. Не просто так. За дело. За то, что не смог удержаться. За то, что, пока ей было плохо, я развлекался, потому что мог и потому что мне казалось — никто не узнает.
Я не могу отсюда ничего увидеть, потому что Ясмин забирается в машину следом за детьми, но они остаются стоять на месте, не отъезжая. Я как раз собираюсь развернуться и уйти, чтобы мальчики меня не увидели, но дверца машины неожиданно открывается, и я вижу Ясмин. Решительным уверенным шагом она идет ко мне. Останавливается напротив, смотрит равнодушно, хотя по тяжело вздымающейся груди понимаю, что ей не очень просто.
— Несколько раз в неделю. Можешь выбрать те дни, которые удобны тебе. Мальчики хотят с тобой видеться, но внимание и доверие Нади придется заслужить.
Она собирается развернуться и уйти, оставив меня в одиночестве, но я хватаю ее за руку, останавливая.
— Ты была идеальной, Ясмин. Идеальной женой и мамой. Я этого не ценил, не понимал, жаждал не того.
— Это уже неважно.
— У тебя кто-то есть?
— Это тоже неважно, Динар.
— А что тогда важно? — вспыхиваю, не выдержав.
— Наш развод.
— Я его не дам.
— Я разве спрашивала твоего согласия? Нас разведут через суд. Сейчас я предлагаю тебе встречи с дочерью и сыновьями. Ты можешь отказаться, и мы решим все через суд.
— Ясмин…
Беру ее за руку чуть выше локтя. Она уворачивается, забирает руку.
— Не стоит.
— У тебя кто-то есть? — повторяю вопрос.
— А у тебя, Динар? Кто у тебя? Карина, Анна? Или кто-то еще, о ком я не знаю? Кого ты планируешь познакомить с нашими детьми?
Глава 21
Ясмин
— Он придет? Мам… придет?
— Он сказал, что не мог приехать, но теперь может?
— Мама…
Мальчики наперебой задают вопросы. Встреча с отцом возбудила их. Им очень интересно узнать, когда они снова его увидят, а мне тошно от этого любопытства. От плачущей Нади, которая не замолкает ни на минуту.
— Мама…
— Ответь, — Матвей дергает меня за руку.
— Папа обещал подарить подарки.
— Машинку большую и…
— Хватит! — резко выкрикиваю, сразу же натыкаясь на испуганный взгляд мальчиков.
Они одновременно закрывают рот и вжимаются спиной в кресло заднего сиденья. Надя на моих руках начинает заходиться в плаче. Все потому, что я ни разу на них не кричала. Я даже голос не повышала, всегда терпеливо относилась к их истерикам, ведь это дети, но сейчас… сейчас я не могу. Я очень хорошая мать, и я безумно люблю своих детей, но желание, чтобы они заткнулись, слишком велико.
— Господи, прекратите! Хватит! Папа придет! — обещаю ребятам, а Надю отдаю Елене, которая, ощущая свою вину сидит тише воды ниже травы.
Из машины выхожу, гулко хлопнув дверью. Направляюсь к Динару, завидев его еще тогда, когда мы только сели в машину. Он зачем-то пошел следом за нами, но остановился, будто в нерешительности. Я бы ни за что не вышла, веди себя дети после встречи с ним по-другому, но они ведут себя так, словно встреча с отцом — то единственное, без чего они просто не смогут жить. Осознавать это мне больно. Я думала, что смогу заменить детям отца. Что смогу стать той, которая станет единственным любимым родителем, но стоило только Динару появиться, как ни о чем другом им слушать неинтересно.
— Несколько раз в неделю. Можешь выбрать те дни, которые удобны тебе. Мальчики хотят с тобой видеться, но внимание и доверие Нади придется заслужить.
Говорю максимально равнодушно, холодно, чтобы он понимал, что это не мое желание, а детей. Что будь моя воля — я бы поставила подпись на бумаге о разводе и забыла о нем раз и навсегда. По крайней мере, я хочу верить, что именно так я бы и сделала. Собираюсь уйти, но Динар перехватывает меня за руку. Вынуждает остановиться.
— Ты была идеальной, Ясмин. Идеальной женой и мамой. Я этого не ценил, не понимал, жаждал не того.
— Это уже неважно.
Внутри что-то екает. Динар умело бередит старые раны. Вспарывает их наживо. Я столько раз думала над тем, что сделала не так, где промахнулась так сильно,
