этой конурке.
Сказав так, Попугай Красавцев, а это был, конечно же, он, забрался в скворечник и там припал к специально оставленной Альбертом Лисовым щёлке, через которую очень удобно было наблюдать за всем, что происходит на вражеской территории, в смысле у Сороки на участке.
Так ему пришлось сидеть довольно долго. И довольно скоро он понял, что зря подумал, будто отсюда так уж удобно наблюдать! Ничего подобного, совсем не удобно: жёстко, всё время приходится смотреть одним глазом, клюв упирается в доску. В общем, удовольствие ниже среднего.
Однако Красавцев всё-таки был вознаграждён за свои страдания. Дверь небольшого аккуратненького домика наконец открылась, и оттуда вразвалочку, очень наглой такой походкой вышла… Сорока Наталья!
Остановилась возле сарая, распахнула дверь… И тут Попугай увидел, что за этой дверью ещё есть деревянная крепкая решётка, а уж за той решёткой, как настоящая узница, сидит… правильно – Кура Клювовна!
– Так что же ты мне скажешь, обманщица? – проскрежетала Наташка. – Выполнишь мой приказ или нет?!
– Матушка! – сразу заплакала Кура. – Не погуби! Пожалей моих детушек!
– Интересно! А кто меня пожалеет? – проговорила Сорока исключительно неприятным голосом. – Я тебе толкую одно и тоже: снеси яйцо, снеси мне яйцо!
– Поверьте, госпожа: я не умею золотые!
«Ах, вот чего она хочет! – в своей засаде подумал Красавцев. – Золотые яйца ей подавай… Сорока подлая!»
– Не сумеешь, так детей своих лишишься! А муженька твоего…
Она не договорила, потому что Кура Клювовна разразилась такими рыданиями, таким кудахтаньем, что злодейка вынуждена была поспешно захлопнуть дверь сарая.
Затем Сорока медленно и очень внимательно осмотрела всё вокруг: не слышал ли кто чего, не подсматривал ли! Взгляд у неё при этом был подозрительный, злой.
И вот она увидела кое-что новое – скворечник! Так и впилась в него взглядом…
«Спокойствие! – сказал себе Попугай. – Скворечник абсолютно настоящий. Именно в таких по весне скворцы…» И тут он подумал, что ведь сейчас далеко не весна! Значит, ему придётся иметь со злодейкой серьёзную беседу.
Наталья, словно услышав эти Степанычевы мысли, взмахнула вдруг крыльями и, подметая хвостом ветер, как это делают все её сородичи, полетела к скворечнику.
«Что же делать, что же делать мне?!» – лихорадочно соображал перекрашенный разведчик. И придумал наконец. Упал на дно своего поддельного жилища, положил крыло под голову.
Едва он успел так улечься, в отверстие, которое в скворечниках служит одновременно и окном и дверью, всунулась сорочья башка. Попугай стал охать и стонать. Да так натурально – просто вылитое тяжело больное существо.
Потом, как бы в бреду, Красавцев начал произносить… то ли мольбы, то ли ругательства. И что очень важно, всё с явным скворцовым акцентом. Но Сорока не была бы собой, если б поверила ему сразу.
– Эй, ты кто такой? – голос её звучал очень скрипуче и подозрительно.
Но Попугай «продолжал свою песню»: ведь он «был в бреду и ничего не понимал».
С задумчивостью убийцы Сорока смотрела на незваного соседа. Ещё, слава Богу, что не принялась его «лечить».
Какое-то время она потопталась на шестке возле входа в скворечник. Пробормотала с большой надеждой:
– Чтоб ты подох поскорей…
И полетела восвояси. А Попугай, едва убедившись, что Наташка убралась, со всех крыльев бросился к спрятавшимся в засаде друзьям. Впрочем, он не забыл оставить записку: «Ушёл в реанимацию. Умирающий Скворец».
Хотя это была излишняя предосторожность, потому что Сорока Наталья всё равно не умела читать.
Прекрасный план!
Теперь они знали всё! Оставалось только захватить злодейку и освободить ни в чём не повинную жертву… Догадались? Это мы так говорим про Куру Клювовну.
Весь остаток дня они истратили на то, чтобы достать необходимые для осуществления задуманного плана вещи и… отмыть Красавцева. То и другое было делом весьма нелёгким. Наконец всё было готово, но ещё какое-то время они сидели в засаде, дрожа от нетерпения и ожидая темноты.
И вот долгожданная ночь опустилась на Мухоморьевск и его окрестности. Тогда спасатели и принялись за дело.
Игнатий и Барон Бананович стали рыть подкоп под могучим Сорокиным забором. Дело это оказалось совсем не простым – почва каменистая да ещё и темнота кругом. Но ведь у них был неплохой опыт: помните, совсем недавно они уже рыли… кое-что. С другой стороны усадьбы Иван Петух и Попугай Красавцев ждали условного сигнала, готовые совершить смелый перелёт.
– Мне кажется, я её на части разорву, эту Наташку! – шептал Петух.
– Спокойнее, Ваня! – тоже шёпотом отвечал Красавцев. – Мы будем судить её по закону. И не беспокойся: она получит то, что заслужила! А сейчас главное, чтобы каждый помнил и чётко осуществил свой боевой манёвр!
Попугаю нравилось говорить по-военному. Ведь он был сейчас настоящий, можно сказать, полководец: от хитроумности его плана зависело очень и очень многое!
– Не подведёшь, Иван Петрович?
– Никак нет!
И тут в мёртвой ночной тишине раздалось:
– Ку-ку, ку-ку…
«Эх, совсем не похоже на кукушку!» – подумал Красавцев.
Дело в том, что сигнал этот вызвался подавать Барон Овцебык… На тренировках у него вроде получалось нормально… более-менее. А тут – какое-то странное: «Ку-беее! Ку-меее!» И если Сорока не дура, а она была далеко не дура… Н-да, оставалось только надеяться, что она спит сейчас без задних ног.
– За мной, рядовой Петух! – скомандовал Красавцев.
Они захлопали крыльями, взлетели на забор, а затем тихо спланировали в лагерь противника. Неслышными шагами стали красться к дому, пока не наткнулись на что-то очень твёрдое, и это были знаменитые рога знаменитого деревенского учёного.
– Занять исходные позиции! – свистящим шёпотом приказал Попугай.
И тут началось! Генерал Красавцев мог законно гордиться своим подразделением. Его бойцы прекрасно справлялись с заданием.
Заяц занял тайный пост у окна. В руках его был… даже не знаю, как и сказать. Представьте себе сачок, которым малые дети ловят бабочек. Что-то подобное было сейчас у Игнатия. Только куда больше сачка, и не из марли, а из очень прочной капроновой верёвки. И не на тоненькой палочке, а на крепком берёзовом шесте. Красавцев и Петух подошли к двери в Сорокину избушку. У них за спиной стояли Тихон Собакин и Альберт Лисовой, в руках у них была сеть, сделанная из такой же капроновой верёвки. Наконец ловкая Бела Пушистенко, тоже с капроновой сеткой, взобралась на крышу и сидела у трубы, чтобы в случае чего…
А в случае чего, кстати? А в случае, если Сорока всё-таки вырвется из крепких «объятий» Попугая и Ивана Петровича. Кинется в дверь, тут её накроют Тихон и Альберт, в окно – Игнатий со своим сачком, попробует уйти через трубу – там её Бела поджидает!
Знаменитый учёный Барон Овцебык был в резерве главного командования. То есть, проще говоря, должен был по первому же требованию кинуться на помощь тому, кто позовёт его известным уже нам условным сигналом: «Ку-ку! Ку-ку!»
Согласитесь, здорово всё было придумано!
Через минуту бой!
И вот наступил решающий
