На крик из соседнего дома прибежал слуга-египтянин. Он испуганно посмотрел на змею, потом на Камински и сказал:
– Нож, мистер! – И руками показал длину ножа.
– Хорошо! – крикнул Камински. – Тащи сюда! Только живо!
Слуга помчался к дому и через минуту вернулся с огромной кривой саблей, какую можно купить на любом арабском рынке. Камински, схватив саблю обеими руками, уверенно, но осторожно приблизился к змее. Она еще извивалась, из пасти торчал кошачий хвост. Отвратительное зрелище!
Камински поднял саблю над головой и одним сильным ударом разрубил змею пополам. Брызнула кровь, окрасив пыльную землю в темный цвет. Из одной змеи получилось две: обе части продолжали шевелиться. Они извивались и дергались в песке, явно подавая признаки жизни. Увидев это, Камински нанес второй, третий, четвертый удар, разрубая змею на кусочки. Потом все закончилось.
Гелла, зажимая руками рот, наблюдала кровавую сцену с безопасного расстояния.
– Какое страшное предзнаменование! – сказала она.
11
В лагере происходило мало интересных событий, поговорить было не о чем, поэтому мужественный поступок Камински вскоре оказался у всех на устах. Его поздравляли, будто речь шла не об обычной змее, а как минимум о драконе, который не кошку проглотил, а намеревался съесть самого доктора. Только сама Гелла Хорнштайн осталась равнодушной. Что же он сделал не так?
Если она горевала о кошке, то все становилось понятно. Но молчание Геллы только умножило ее странности. Поначалу Камински хотел поговорить с ней о том, что в его поведении было не так, и даже готов был извиниться. Но затем отбросил эти мысли, по крайней мере отложил их на потом.
План переноса храма вошел в решающую стадию. Лундхольм откачал воду. Защитная дамба выдержала. Можно было приниматься за основную работу.
Археологи и инженеры договорились сделать на фасаде большого храма десять вертикальных разрезов, а четырех колоссов распилить, в зависимости от обстоятельств, на двенадцать-пятнадцать блоков весом от десяти до тридцати тонн. Это означало увеличение ранее запланированного растра, но однозначно имело и преимущества. С одной стороны, работа пойдет быстрее, с другой – удовлетворялось требование археологов разрезать статуи на максимально большие куски.
При этом самые острые проблемы возникали у Сержио Алинардо и Артура Камински. Алинардо для работы требовались длинные и прочные полотна для распила. Самое сомнительное звено в операции – искусственная смола, с помощью которой стальные крюки должны были крепиться на каменных блоках. Выдержит ли она вес в тридцать тонн? Камински усилил фундаменты, на которых должен был стоять мачтовый кран. Грузовик с низкой платформой был приспособлен под тридцатитонные глыбы, но Камински приказал укрепить пустынную песчаную дорогу гудроном, чтобы избежать тряски при транспортировке.
Его предшественник Мессланг построил возле площадки барак, который невыносимо накалялся на солнце. Стены, пол и крыша большого (три на четыре метра) барака были выстланы нестругаными сырыми досками. Здесь при температуре в добрых пятьдесят градусов Камински проводил часть своего десятичасового рабочего дня – каждую операцию по перевозке колоссов следовало задокументировать. Эта работа требовала особой собранности, а Якоби торопил.
Десятое октября тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. В это утро атмосфера на стройплощадке была особенно напряженной людей здесь собралось больше, чем обычно. Даже рабочие, у которых смена закончилась в шесть часов, не спешили возвращаться в лагерь. Алинардо и шестеро лучших его людей вырезали три первых каменных блока ночью, а утром на искусственной смоле закрепили в них стальные крюки. Время застывания смолы – двадцать четыре часа. И эти сутки уже прошли. Над первым колоссом завис массивный стальной рельс, за который должны были цепляться крюки.
Моторы мачтового крана работали на холостом ходу. Камински, стоя в тридцати метрах от основания колосса, по рации подавал команды оператору крана. На голове колосса двое египетских рабочих, выполняя поистине акробатические упражнения, привинчивали болтами толстые крюки к рельсу.
Возле Камински стояли Якоби, директор стройки, инженер Гайн Лундхольм, а также археологи Хассан Мухтар, Иштван Рогалла и Маргарет Беккер. Из Каира приехали министр строительства Камаль Махер и Ахмед Абд эль-Кадр, директор Египетского музея. Жак Балое, глава информационного отдела, пригласил на мероприятие дюжину журналистов, фотографов и газетных корреспондентов.
Большинство людей бросили свои рабочие места, чтобы поглазеть на это зрелище поближе. Возле храма стоял грузовик с низкой платформой, вымощенной деревянными балками, на которую должны были опустить каменный блок.
Камински спокойно отдавал распоряжение о начале подъема – чувствовалось, что он привык работать с таким весом.
– Ниже, ниже, поворачивай налево. Стоп!
Тяжелый рельс медленно опустился над стальными крюками громадного блока. Чтобы закрутить болты, рабочим понадобились гаечные ключи толщиной в руку.
– Я целиком полагаюсь на вас, – тихо сказал профессор Якоби Артуру.
– Хорошо! – засмеялся тот в ответ. – Тогда я буду надеяться на Алинардо.
– Почему на меня? – возразил итальянец откуда-то сзади.
Камински обернулся. Он хотел сказать: «Потому что твой сектор работы – единственное, что меня беспокоит. Остальное тщательно просчитано. Если стальной крюк, закрепленный в блоке, не выдержит, камень упадет и разлетится на тысячу частей». Но Камински этого не сказал, потому что увидел в толпе Геллу Хорнштайн. Но больше его удивило не ее появление на стройплощадке, а поднятый вверх большой палец, словно она хотела сказать: «Я с вами, удачи вам».
Рабочие, крепившие крюки на голове колосса, сообщили по рации, что все готово.
– Хорошо, – ответил Камински, – а теперь проваливайте оттуда!
Рабочие, будто канатоходцы, перебрались по толстым балкам с одного колосса на другой и спустились вниз, словно герои, выигравшие битву. Но настоящее испытание было еще впереди.
– Поднимайте помалу, поднимайте, – тихо скомандовал Камински.
Стропы натянулись и задрожали. Длинная стрела крана дернулась. Моторы заревели, как измученные верблюды, и Камински, не в силах совладать с нервами, заорал в рацию:
– Вверх, вверх! Вверх, черт подери!
И вдруг голова фараона отделилась от туловища, канаты пошли вверх, и она повисла, будто рыба, пойманная на гигантскую удочку. Рабочие, стоявшие у подножия храма, подняли дикий крик, потому что знали, что самая сложная часть еще впереди. Камински скомандовал, и длинная стрела крана начала медленно поворачиваться влево, а двадцатитонный блок пошел за ней. Центробежная сила увеличилась под его тяжестью. Поскольку кран стоял недалеко от храма, стрела должна была повернуться на двести семьдесят градусов влево, чтобы опустить многотонный груз на платформу. Под действием движения крана и изменения света и тени улыбка фараона, казалось, ожила. На зрителей это подействовало завораживающе. Никто не осмеливался произнести ни слова. На строительной площадке слышны были только команды Камински. Голова фараона наконец зависла над платформой грузовика.
