последовал за ним.
Сделав несколько шагов, Маг замер, и мальчишка врезался в него, недовольно потирая нос.
— Что-то не так, господин? Может быть, нам лучше… — Маг закрыл ему рот и прижал к себе, укрывшись в расщелине. Мимо них прошел гоблин.
Паж видел существо с двумя ногами, но с одним толстым пальцем вместо человеческих пяти, в кожаных штанах и с копьем, имеющим серебристый наконечник. «Голубой» углубился в тень и исчез в другом коридоре.
— Не вздумай кричать, — шепнул Маг, и Паж кивнул.
— Из чего его одежда? Напоминает…
— Человеческую кожу, да?
Мальчик распахнул полные ужаса глаза.
— Но этот, видать, из старожилов: раньше с людей действительно сдирали кожу и не только, гоблины, должно быть, до сих пор считают человечину неплохой заменой козлятины: в горах ведь только козы и овцы водятся.
Недолго думая, Маг схватил мальчишку за руку и потащил в сторону, откуда появился гоблин. Путь обратно был закрыт: где один стражник, там соберется несколько. Время сна — только для дракона и рабочих, гоблины же идут на обход, чтобы не упустить ни одного заключенного.
Паж дернулся, и Маг обернулся. Сквозь прутья камеры детское запястье держала крепкая мужская рука, а из тени сверкало два синих глаза. На миг мужчина принял их за драконьи.
— Пусти, если не хочешь попрощаться с жизнью, — прошипел Маг, и пальцы разжались.
Заключенный выступил вперед. В пещерах не было огня, и все трудились при свете заряженных на солнце кристаллов, другим помещениям хватало и пробивающегося через потолок солнца.
— Это же рыцарь его величества, — прошептал Паж. — Виолент Кнайт.
Маг скрипнул зубами: «Только его здесь не хватало».
— Господин Кнайт, как вы здесь очутились? — мальчишка невинно прижался к железным прутьям крошечной, напоминающей чулан камеры с низким потолком. В скале таких было вырублено множество, но на этом уровне соседние камеры пустовали.
«Значит, его поймали недавно», — понял Маг, не увидев на запястьях рыцаря цепей. В углу решетки стояла миска с зеленоватой похлебкой. Гоблины готовили ее из растущего на камнях мха и, если повезет, рыбной требухи и того, что осталось от горных козлов. Рыцарь привык есть совсем иные блюда, но посмотрел бы Маг на него после каторжных работ и дней голоданий. Похлебку приносили два раза в день, рабы ели в камерах, там же слизывали со стены стекающую воду и испражнялись в небольшие углубления, а спали на прохудившихся тюфяках. Поймать крысу было редкостью, но те, кому это удавалось, не могли ее поджарить, разве что сожрать сырой или договориться с кем-то из гоблинов за дополнительную работу.
Маг недовольно потянул Пажа за собой, но тот вцепился в решетку:
— Помогите ему, я знаю этого благородного господина… — взмолился он, и Кнайт уставился на одетого во все черное Мага. За маской его лица не было видно.
— Вы не останетесь внакладе, — добавил рыцарь.
Внутренняя борьба разрывала Мага. Сначала он спас мальчишку, и теперь тот слезливо просит вытащить этого…. Ему хотелось схватить Пажа, перекинуть через плечо и поскорее выбраться из мрака. Пусть гоблины сгноят Кнайта заживо.
«Он не виноват, — шепнул знакомый голос. — Судьба неслучайно столкнула вас здесь».
Проклиная все и всех, Маг кивнул и склонился к замку, тот был на уровне его колен, а гоблину — по грудь.
За годы жизни на воле Маг понял, что гоблины сменили обычные замки на более изощренные, и булавкой или же магией такой не вскрыть. Но почти у всех часовых были ключи.
— Нужно найти часового, хотя бы одного… — пробормотал Маг.
— Кто-то идет, прячьтесь, — предупредил Кнайт.
Двое гоблинов шли вразвалочку, о чем-то переговариваясь на своем гортанном языке, когда их окликнул рыцарь. Прижавшись к прутьям, Кнайт вытряхнул свою похлебку одному в лицо.
— Приятного аппетита.
Перепачканный гоблин кинулся на него, желая проучить копьем, но Кнайт ловко схватился за шест и дернул оружие вместе с гоблином на себя. Рыцарь с легкостью сломал заморышу шею и бросил труп на пол. Второго бесшумно прирезал Маг. Паж бросился осматривать валяющегося в луже крови гоблина, пытаясь найти ключ.
— Это должна быть необычная пластинка, — Маг вытер нож о край плаща и склонился над вторым. Их с Кнайтом взгляды пересеклись, рыцарь сидел на корточках и прислушивался к тишине коридора.
Маг зашарил по одетому в кожу гоблину и выудил заветный ключ.
Вручив его Пажу, мужчина отволок оба тела за камень и начертил на них руны — гоблинов охватило пламя, и они превратились в прах.
«Быть может, зря я трачу силы, но малейшие следы приведут остальных гоблинов к нам». На кровь он плеснул очистительным зельем, как в таверне, и растер землю носком сапога — запахло травами.
Паж успел прокрутить пластину в замке три раза, поворачивая в разные стороны, пока не услышал заветный щелчок.
— Свободно, — радостно сказал он, сняв замок и потянув дверцу на себя. Что-то просвистело в воздухе, но Маг успел отклониться. В его плащ попала игла, но не задела тело, а Паж упал, держась за правую руку.
— Проклятье, — Маг выдернул иглу, но было поздно. — Говори, докуда онемела.
Рыцарь вышел в коридор:
— Что с ним?
— До локтя, — ответил Паж, пытаясь пошевелить пальцами, но не смог, чувствуя холод.
— Теперь он не сможет карабкаться, — процедил Маг. — Онемение длится несколько часов.
Кнайт нахмурился, а затем вернулся в камеру и чем-то затрещал. Стряхивая с постельного тряпья солому, он соорудил подвязку, в которую матери кутали детей, чтобы те были у их груди, оставляя руки свободными.
— Залезай мне на спину, — велел Кнайт.
— Но, господин, вы, должно быть, ослабли… — промямлил Паж, едва не заплакав от своей оплошности.
Маг хмурился, понимая, что в этом и его вина, он не подумал о ловушке гоблинов: те оказались хитрее, заменили не только замки, но и проделали в полотне дверей едва заметные щели с ядовитыми иглами.
«Должно быть, у них свой трюк по открыванию дверей, о котором я не знал».
— Не раскисай, был бы он голоден — не предложил, — и помог Пажу взобраться Рыцарю на спину, проверил подвязку и осторожно выглянул из-за угла.
Они находились внутри горы, как в кратере, окруженном пещерами, тоннелями и камерами с заключенными. «Каморка» Виолента темнела у самого края, вниз и вверх уходили вырезанные в камне ступени без перил. Еще один способ не позволить рабам сбежать: стоит оступиться, и упадешь в дыру, прямо к шалашам гоблинов. Серовато-голубые стены уходили до самого потолка, откуда и падал свет, а вместе с ним веяло чем-то, отдаленно напоминающим свежий воздух, с краев срывались дождевые капли, или шел снег. В летнюю пору те, чьи камеры находились
