все меньше бегали туда-сюда по куполу. Сегодня почти никто не заходит в купол во время наблюдений. Иногда быструю проверку проводит оператор телескопа (современный эквивалент ночного помощника, который обычно знает все тонкости телескопа лучше, чем любой астроном), но телескоп в основном остается один в открытом куполе, получая команды из другого помещения и отправляя туда же собранные данные.
По мере развития технологии наблюдений телескопы многократно увеличились в размерах. 200-дюймовый телескоп Паломарской обсерватории почти тридцать лет удерживал рекорд по диаметру среди телескопов, но в 1975 году его опередил советский шестиметровый (правда, со сложной судьбой), а затем окончательно сверг с первого места в 1993 году первый из двух десятиметровых телескопов, которые строились на вершине Мауна-Кеа на Гавайях. С тех пор телескопы диаметром больше шести метров появились на нескольких первоклассных астрономических объектах во всем мире, в таких местах, как Аризона, Гавайи и Чили. Эти новые телескопы обладают впечатляющими возможностями, позволяя видеть более тусклые и удаленные объекты, чем когда-либо прежде, и открывать новые уголки Вселенной, но их основной недостаток в том, что их мало.
Борьба за время на телескопах стало жестко конкурентной, и наблюдатель, которому посчастливилось получить его, уже не будет делать перерыв на бильярд. Куда вероятнее, что свой ночной сэндвич он будет торопливо жевать, не отрываясь от компьютера, чтобы выгадать хоть несколько минут. Принцип Джорджа Хербига, согласно которому ни одна секунда времени при ясном небе и открытом телескопе не должна быть потрачена зря, стал общепринятым, и теперь каждая секунда, проведенная у телескопа, воспринимается как неповторимая драгоценность.
Можно было бы легко представить, что старая гвардия астрономов не захочет расставаться с привычными аналоговыми технологиями и примет все новое в штыки. Однако все четыре Джорджа — Хейл, Хербиг, Престон и Валлерстайн — и большинство их современников, преданных науке, встретили новые технологии с энтузиазмом и радостно променяли лизание фотопластинок и сидение в клетках в главном фокусе на работу за компьютером в теплой комнате. Даже скептики, как правило, быстро обращались в новую веру, когда сталкивались с очевидными преимуществами ПЗС, автоматического управления и возможностью мгновенно работать с данными, по одной простой и неоспоримой причине: это было в интересах науки.
Сегодня вряд ли кто-то сожалеет о том, что остались в прошлом неудобные и трудно поддающиеся научной обработке фотопластинки, необходимость часами мерзнуть в холодном куполе и общежития, куда запрещен вход женщинам. Напротив, все сходятся на том, что развитие способов наблюдения уже пошло на пользу астрономии, а ведь эта область продолжает с головокружительной скоростью развиваться прямо у нас на глазах. Правда, есть одна особенность наблюдения в прямом фокусе, с которой было грустно расставаться.
Наблюдатели, работающие в клетке в прямом фокусе, в буквальном смысле находятся в фокусе телескопа — в точке, где собранный свет с неба сфокусирован, давая идеальное отраженное изображение, увеличенное и чистое, готовое к записи любым доступным прибором. Сегодня этим прибором обычно является ПЗС-матрица, до нее — фотопластинка, но иногда таким прибором был человеческий глаз.
Аби Саха вспоминает один вечер у 60-дюймового телескопа Паломара: он немного опоздал и уже после захода солнца забрался на вершину телескопа, чтобы снять механическую крышку, защищавшую зеркало телескопа в течение дня. Купол был уже открыт, и ночное небо темнело у него за спиной, когда он снял крышку. Аби посмотрел внутрь телескопа, прямо на основное зеркало, и внезапно оказался лицом к лицу с роем огоньков, парящих прямо перед ним. Это были очень яркие крошечные точки, и пока он на них смотрел, то заметил, что они движутся все вместе в одном направлении, медленно проплывая у него перед глазами.
Через мгновение Аби понял, что видит звезды, которые находятся у него прямо за спиной. Их свет отражался 60-дюймовым объективом, фокусировался в точке непосредственно перед его глазами и постепенно смещался вместе с вращением планеты. Ричард Престон описывает подобный опыт в книге «Первый свет: в поисках края Вселенной», рассказывая о визите в главный фокус 200-дюймового Паломара: «Казалось, что, просто протянув руку, можно поймать пригоршню звезд»[2].
Возможно, больше не будет необходимости помещать в главный фокус человеческий глаз. Когда его место занимают суперсовременные технологии, наука от этого только выигрывает и в качестве результатов, и в скорости их достижения, и финансово, и в каком-то смысле эстетически. Похоже, что эпоха сидения в клетке главного фокуса, когда можно было, как по волшебству, увидеть прямо у себя перед глазами все необъятное звездное небо, окончательно осталась в прошлом. (Во время работы над этой книгой я пыталась найти обсерваторию, которая пускала бы наблюдателей в клетку основного фокуса по ночам, поскольку хотела испытать это на себе, но безрезультатно.) Но пусть эта эпоха и ушла навсегда, держаться за телескоп и наблюдать за звездами, до которых как будто буквально рукой подать, — это одно из самых замечательных ощущений, какие только можно себе представить, и увлекательная страница истории.
3
Кто-нибудь видел кондоров?
Бамп!
Этого странного звука было достаточно, чтобы заставить меня скосить глаза влево и отвлечься от попеременного отслеживания скорости ветра на компьютере телескопа и просмотра прикольных котоматриц. Было два часа ночи, я сидела в диспетчерской одного из двух 6,5-метровых Магеллановых телескопов в обсерватории Лас-Кампанас, и, судя по датчикам скорости ветра и количеству вкладок, открытых в моем браузере, мы не открывали телескоп всю ночь. Я уже давно доработала и переработала свой ночной план, тщательно подготовила резервные программы для различных вариантов облачности, просмотрела старые данные, но к полуночи мой мозг превратился в кашу, и я постепенно перешла от «поработаю-ка я над диссертацией» к «буду смотреть в инструкцию к телескопу и делать вид, что читаю», а потом и вовсе к «вдруг в интернете появилась новая котоматрица, которую я еще не видела». Пасмурна жизнь астронома, никуда не деться.
Хотя пасмурно-то как раз не было. Я не так давно выходила на мостик между двумя Магеллановыми телескопами, и небо выглядело великолепно: кристально чистое, с океаном сверкающих булавочных головок. Именно о таком небе мечтает каждый астроном, когда ему предстоит работа на телескопе.
Я надеялась снова наблюдать красные сверхгиганты, в продолжение работы, которую я начала с Филом еще в Китт-Пик, — только на этот раз телескоп был в три раза больше, а сверхгиганты находились значительно дальше, в другой галактике, в 2 миллионах световых лет от нашей. Красные сверхгиганты, родившиеся 10 миллионов лет назад (практически вчера, по крайней мере, в астрономическом масштабе), сохраняли химический состав, сходный
