и оно попало в американскую прессу до 21 июля, согласно New York Times, которая опубликовала его 31 июля.
14 июля Нансен телеграфировал Горькому, что только американцы могут оказать существенную помощь и что ему лучше сосредоточить свои усилия на этой аудитории. В то же время Нансен передал обращение Горького американскому министру в Норвегии, который переправил его в Государственный департамент, куда оно поступит 29 июля — только после того, как будет опубликовано в Соединенных Штатах. Гувер видел обращение Горького или его описание в газетах 22 июля или ранее, и в этот день он написал Хьюзу записку с просьбой разрешить ответить на него, которая была предоставлена.
Эти детали превращают в бессмыслицу стандартную версию рассказа, в которой говорится о «телеграмме Горького Гуверу». Эта упрощенная и более убедительная реконструкция событий была создана Гувером и предназначалась для достижения политических целей, которые еще не были очевидны в конце июля.
В любом случае, 23 июля Гувер отправил Горькому длинную и важную телеграмму. Хорошо известные связи Горького с большевистским руководством заставили некоторых поверить, что, составляя свое обращение, он действовал как конь-преследователь советского правительства, что Гувер, отвечая на него, воспринял как должное. В его сообщении утверждалось, что АРА, «полностью неофициальная организация», готова предложить помощь, но что предварительным условием для любого обсуждения помощи голодающим является немедленное освобождение всех американских граждан, удерживаемых в плену в России.
Эти американцы вызывали теплые чувства в Вашингтоне почти год, причем накал страстей время от времени повышался из-за газетных статей о предполагаемом жестоком обращении с ними в советских «застенках». Гувер сам наводил справки об их обстоятельствах и о возможностях снабжения их продовольствием — справки, которые он наводил через американских квакеров, которые сохраняли небольшое присутствие в Москве. Подтвержденное число американских заключенных составляло восемь, хотя высказывались предположения, что в заключении или в бегах могут быть и другие. Эти несчастные восемь человек были арестованы за различные формы шпионажа. Этот термин использовался довольно свободно в России в 1921 году, хотя на самом деле ЧК поймала на крючок нескольких настоящих шпионов, среди них the Baltimore Sun?, Маргарет Харрисон, агента военной разведки США.
Если вопрос с заключенными будет решен, Гувер проинформировал Горького, АРА была готова раздать еду, одежду и медикаменты миллиону российских детей. Однако, прежде чем это могло произойти, «московским советским властям» пришлось бы подать прямое заявление в АРА. Помимо этого, АРА будет настаивать на том, чтобы были согласованы определенные условия, прежде чем она приступит к работе в российской миссии, те же самые, которые соблюдались во всех двадцати одной стране, в которых она служила. Основная договоренность, предложенная Гувером, заключалась в том, что советское правительство предоставило бы АРА свободу организовывать свои операции по оказанию помощи так, как оно сочтет нужным, в то время как АРА пообещала бы кормить беспристрастно и держаться подальше от политики. Фактически это было основой соглашения, которое две стороны вскоре подпишут, хотя время покажет, что ни одна из сторон не сможет выполнить свою часть такой сделки, потому что Советская Россия и отдаленно не была похожа ни на одну из этих двадцати одной страны-бенефициара.
Телеграмма Гувера была получена в России 26 июля, а два дня спустя Горький телеграфировал ответ Гуверу, который включал текст официального принятия предложения АРА членом Политбюро Львом Каменевым, действующим здесь в качестве заместителя председателя официального советского комитета помощи. Каменев предложил, чтобы представитель АРА прибыл в Москву, Ригу или Ревель — позже, в Таллинн — для проведения переговоров.
Гувер остановил свой выбор на Риге, оперативной базе АРА в Прибалтике, и направил туда своего начальника европейских операций Уолтера Лаймана Брауна, который должен был сыграть центральную роль в истории с российским рефинансированием, в основном из штаб-квартиры в Лондоне. Именно там он в течение предыдущего года познакомился с Каменевым, который, должно быть, нашел американца приятным, поскольку советский лидер предложил его именно на эту роль.
Брауну помогали Сирил Куинн, глава польской миссии АРА, Миллер из Балтийской миссии и Кэрролл из немецкой миссии. Советское правительство в Риге представлял Максим Литвинов, помощник народного комиссара иностранных дел, выдающийся талант к ведению переговоров с большим опытом игры слабой рукой.
Переговоры начались в Риге 10 августа, в тот же день, когда семеро американских пленников были освобождены из России. Несмотря на неоднократные напоминания министра торговли о частном статусе его АРА, с самого начала переговоры неизбежно носили характер межправительственного мероприятия, восприятие которого советская сторона стремилась поощрять. Так будет в течение следующих десяти дней, а затем и следующих двух лет: АРА изо всех сил старается подчеркнуть свой технически неофициальный статус, а большевики используют любую возможность, чтобы отождествить организацию Гувера с правительством США.
Браун начал с того, что представил Литвинову проект соглашения, подготовленный Гувером на основе пунктов, изложенных в его телеграмме Горькому. Литвинов выдвинул несколько возражений, и игра началась. Каждая сторона поддерживала тесную связь со своей базой: Чичерин и Ленин консультировали и поощряли Литвинова из Москвы, а Гувер, этот неустанный микроменеджер, инструктировал Брауна из Вашингтона.
Самые острые разногласия были связаны со свободой действий АРА: ее правом выбирать свой американский и российский персонал и то, где она могла действовать внутри России. Обсуждение обоих вопросов указывает на понятную тревогу советского союза по поводу неминуемой перспективы того, что агенты Гувера окажутся на свободе в России. Литвинов потребовал наложить советское вето на отбор американцев, которое Браун отклонил, как и советское предложение ограничить их число сотней.
Абсолютная свобода инспектировать и иным образом действовать во всех регионах целевой страны была условием каждой предыдущей миссии АРА, и Гувер настаивал на этом для России, территориально безусловно крупнейшей из всех. Советское правительство, с другой стороны, опасалось, что большой контингент иностранцев, особенно буржуазной американской разновидности, обосновается в Москве и Петрограде и просто в любом другом месте по своему выбору. Таким образом, Литвинов предложил, чтобы в соглашении основной сферой деятельности АРА был указан Поволжский регион. Браун и компания сопротивлялись, подозревая, что Советы позже воспользуются этим пунктом, чтобы ограничить американское присутствие в Москве и Петрограде. Эти подозрения, подпитываемые ошибочным предположением о том, что столицы России станут ареной наибольших трудностей, были несколько неуместны. Фактически, стремясь включить это ограничение в соглашение, СОВЕТЫ имели в виду в первую очередь другие территории, хотя американцам это стало очевидно только после завершения миссии.
Накопились спорные моменты. Гувер хотел, чтобы любое российско-советское соглашение оградило его сотрудников по оказанию помощи от ареста. Американская сторона пообещала бы удалить тех сотрудников, которые, как могли продемонстрировать власти, были вовлечены в советскую политику. Литвинов утверждал, что его правительство должно иметь возможность выдворять любых иностранных граждан, которых оно пожелает, включая американских гуманитарных работников, точно так же,
