закрыв за собой дверь.
Спускаясь по широкой лестнице, девушка держалась за перила и ловила на себе мрачные взгляды с портретов. Уже в день приезда у нее появилось чувство, будто люди на холстах пристально следят за каждым ее шагом. А больше всего пугали глаза: они казались живыми, еще мгновение – и веки зашевелятся.
Остановившись на середине лестницы, Оля прислушалась к идеальной тишине дома. Создавалось впечатление, словно она здесь одна. Конечно же, это не так: Августа в своей спальне и наверняка читает книгу, а Захар, скорее всего, разбирает сумки или уже начал работу в лаборатории. В большом и старом доме сейчас находилось три человека, но он продолжал молчать, не издавая ни единого звука.
Царящий за окнами вечер погрузил особняк во мрак. Хотя внутри и днем было темно из-за гобеленовых портьер, не пропускающих солнца. Даже не спасали большие люстры, пытающиеся ярко светить.
Наконец-то добравшись до кухни, Оля прикрыла резные деревянные двери и подошла к холодильнику. Чего-то мясного или тяжелого не хотелось, поэтому достала овощи и быстро нарезала себе салатик, заправив его только лимонным соком.
Приступив к легкому ужину, девушка смотрела на стакан, наполненный прохладной водой, и думала о том, что ей не помешал бы бокальчик вина. Она не особо дружила с алкоголем, но сейчас хотелось сделать глоток терпкой и сладкой жидкости, от которой закружилась бы голова, а все мысли улетучились хотя бы на время.
На кухне имелся встроенный бар, где хранилось несколько бутылок вина, но Оля не смела к ним прикасаться. Во-первых, пить на работе не положено, а работа у нее двадцать четыре на семь. Во-вторых, скорее всего, стоимость одной бутылки равняется ее зарплате за месяц. По ее меркам – о-очень дорого. А в третьих, она должна оставаться трезвомыслящей.
Тяжело вздохнув и отпив немного воды, поставила стакан на стол. И вздрогнула, когда дверь открылась. Она совсем забыла, что теперь в доме они с графиней не вдвоем.
– Добрый вечер, – поприветствовал Захар девушку, под его взглядом переставшую жевать.
– Добрый, – пропищала Оля, проглотив недожеванный лист салата.
– Не помешаю? Я хотел сделать кофе.
– Нет, конечно, – улыбнулась Оля. Наверное, нужно было пригласить Захара на ужин. Он только с дороги, неизвестно, сколько времени провел в пути и ел ли вообще. От этой мысли щеки вспыхнули. – Вы, может, голодны? – запоздало поинтересовалась она, когда Захар включил кофемашину. Аппарат зашумел, нагревая воду и перемалывая зерна кофе.
– Нет, спасибо. Не беспокойтесь, я по дороге заехал в ресторан и поужинал. Тем более вы присматриваете за графиней, а не за мной. А я самостоятельный мальчик и знаю, где что лежит.
Девушка кивнула и продолжила есть. Аппетит пропал, но она все же доела салат.
– Оля, вам сделать кофе?
– Нет, спасибо. Я его стараюсь на ночь не пить, а то не усну.
– Повезло вам. А вот на меня практически не действует. Минут на пятнадцать хватает, а потом весь эффект пропадает.
Кофемашина закончила работу. Захар подхватил кружку и сел напротив Оли. Помешивая чайной ложечкой напиток, мужчина иногда бросал любопытные взгляды на новую сиделку Августы. Та ему сразу понравилась. Еще не видел ее лица и подошел сзади, наклонился и вдохнул свежий, едва ощутимый аромат духов, уже в тот момент заинтересовался. Эта девушка, с непослушными черными волосами, собранными в нелепый хвост, и светло-зелеными глазами, не особо отличалась от тех, кто работал у графини раньше. Но чем-то привлекала.
– Значит, вы сиделка бабушки, – констатировал он уже и так понятный факт.
– Угу, – подтвердила Оля. Она была напряжена: плечи распрямлены, спина идеально ровная. Отпив из стакана воды, поинтересовалась: – А вы надолго приехали?
– Не знаю, – усмехнулся Захар. – Уже надоел? – он приподнял бровь, разглядывая девушку, у которой от такого пристального внимания щеки немного зарумянились. Забавно.
– Нет-нет! Просто интересно. В доме только мы с графиней, и, думаю, вы нисколько не помешаете. Наоборот, раскрасите немного жизнь своей бабушке. Августа Александровна часто о вас говорила.
– Правда? И что же такого бабуля обо мне рассказала вам, Ольга? – заинтересованно подался немного вперед Захар.
– Ну-у… Что вы ученый и что очень умный мужчина, – Оле стало неловко перечислять все слова графини. А их было много. Иногда казалось, старушка просто нахваливает ей внука. – Она, кажется, гордится вами.
– Гордится? – Захар громко рассмеялся. – Графиня меня ненавидит.
– Вы ошибаетесь! – Оля даже не поверила своим ушам. – Она любит вас.
– Вряд ли. Эта женщина не способна любить кого-то, кроме себя. Уж поверьте, я знаю ее не один год.
Оля ошарашенно посмотрела на Захара. Его слова не укладывались в голове. Ненавидит? Он ошибается! Да Августа самый добрый и душевный человек из всех, кого только ей доводилось встречать!
– Мне неизвестно, по каким критериям вы оцениваете любовь, но, по-моему, ошибаетесь. По крайней мере так видится со стороны.
Захар устало улыбнулся и опустил глаза, разглядывая черную кофейную жидкость, словно в ней есть нечто интересное. Девушке показалось, будто он хотел что-то сказать, но не решился. В кухне повисла тишина. Неловкое молчание затянулось.
– А вам нравится в этом доме? – резко произнес мужчина, подняв глаза.
От такой внезапной смены темы Оля растерялась, но быстро собралась:
– Да. Дом старый, но в нем есть своя прелесть, свои тайны и секреты. И пусть многое пугает, но особняк мне нравится.
«А может, Захар и расскажет о графстве? И не придется лезть на чердак, как просил Иван Никифорович? Если он вырос здесь, то наверняка знает секреты дома», – подумала девушка, но задавать вопросы пока не решилась. Нужно сперва приглядеться к нему.
По недолгому общению ведь не поймешь, что он за человек. Расскажет она о привидениях, живущих в особняке, и об услышанных голосах, а Захар примет ее за сумасшедшую и сдаст в психиатрическую лечебницу. Нет, такого «счастья» ей не нужно. Значит, надо быть осторожной в высказываниях и вопросах.
– Что вы имеете в виду под словом «пугает»? – уточнил мужчина, и его плечи напряглись, а сам он подобрался.
– Ну, к примеру, эти портреты вдоль лестницы. У людей на них такие взгляды, словно они… живые, – последнее Оля практически прошептала.
А Захар громко рассмеялся, откинувшись на спинку стула. Только спустя минуту смех стих, и мужчина заговорил:
– Простите. Знаете, вы не одна такая. Я тоже, когда был ребенком, боялся этих портретов. Мне также казалось, будто они за мной наблюдают. А потом привык. В каждом из этих портретов есть частичка того, кто на них изображен. Возможно, поэтому они настолько пугающи.
– В смысле? Какая частичка? И кто эти люди? – непонимающе
