кляксой расползлось застывшее пятно кетчупа. Мужчина вытер тыльной стороной ладони губы и шагнул назад, приглашая гостя войти.
Иван еще раз осмотрел лестницу и вошел в квартиру.
– Ну, нашел? – спросил у старого друга.
– По твоему запросу в нашей полицейской базе ничего нет. Но я все же кое-что узнал, – ответил мужчина, поправляя майку. Крошки хлеба упали на старый, потертый линолеум.
– Что? – в нетерпении подался вперед Иван.
И сам себя одернул: любопытство до добра не доведет. Еще помнилось, как в далеком прошлом, когда вернулся после института в город и решил открыть тайну графства Дюбуа, его посадили на пятнадцать суток за проникновение на частную территорию. Он не говорил об этом инциденте Оле, посчитал постыдным, но в памяти хранились картинки того, казалось бы старого дома, который выглядит новым, несмотря на прошедшее время.
Тогда, стоило ему переступить остатки забора, ноги сами понесли к особняку. Словно кто-то неслышным шепотом звал, звал, звал, а он поддавался. Медленно, но уверенно, как завороженный, шел вперед.
Пока его не схватили за руку.
Перед ним стоял полицейский, в то время управляющий местным отделением полиции. Как и зачем тот оказался возле особняка Дюбуа, Иван так и не узнал. Но явно появился там не случайно. А позже, в камере, ретивому исследователю дали понять, чтобы он больше и близко не подходил к этому дому.
– Я тут с коллегой одним разговорился. У него теща работает санитаркой в нашей психбольнице. Та рассказала, что недели две назад к ним привезли парнишку. Тот после работы пришел домой и набросился на мать. Благо, отец вернулся раньше и оттащил сына от жены. Они его вместе с соседом еле скрутили. Вызвали санитаров, те и определили беднягу в больничку. А парень все не унимался. Ему успокоительное вкололи, правда, не особо помогло. Но потише стал. А ночью постовая медсестра услышала странный звук. Пошла посмотреть, а парень этот головой об стенку бьется. Черепушку себе разбил, кровью истек, сейчас в реанимации в коме лежит. Неизвестно, спасут или нет. Мать заявление о нападении писать не стала, вот ничего и не нашлось в сводках.
Иван побледнел.
– Интересно, – пробормотал он, что-то мысленно прикидывая.
– А зачем тебе это? Надеюсь, ты в запрещенку не влез?
– Нет, конечно! Для работы нужно, – успокоил Иван Борисович.
– Для работы? Ты ж в музее работаешь!
– Да это для научного исследования, – отмахнулся Иван и поинтересовался: – Ты сказал, парнишка с работы пришел. А где он работал?
Если вспомнить слова Оли, то, кроме нее и графини, в особняке никто не проживает. А из приходящей прислуги – только повар, уборщики и сиделка Нина. Может ли быть этот парень из прислуги? Если да, то все опять повторяется: снова молодой мужчина решил убить родных и себя заодно. Ну, или просто совпадение, и парнишка не связан с семейством Дюбуа.
Вопросы, вопросы. Как же их много, и кто бы дал ответы!
Иван потер виски, голова раскалывалась от боли.
– Вот этого не знаю, – вывел его из задумчивости голос друга.
– А можешь узнать?
Полицейский недовольно скривился, но согласно кивнул.
– Спасибо. Вот, тебе, – Иван достал из кожаного портфеля бутылку коньяка и протянул другу.
– О-о-о! А за это отдельная благодарность! – мужчина довольно улыбнулся и принял подношение.
Попрощавшись, Иван Борисович вышел на лестничную площадку и уже с чистой совестью спустился на свой этаж.
На подходе к двери квартиры показалось, словно на него кто-то смотрит. Иван обернулся, но позади никого не увидел. И на всей лестничной площадке тоже.
«Кажется, у меня уже паранойя», – пронеслось у него в голове, и мужчина повернул ключ в замочной скважине.
Замок щелкнул, дверь открылась, впуская хозяина квартиры внутрь. В нос ударил запах затхлости и старости. Скинув куртку и сапоги, Иван не торопясь прошел на кухню, бросил быстрый взгляд на раковину, где со вчерашнего дня стояла грязная кастрюля и несколько кружек с ложками. Вечером было не до мытья посуды, нашлись дела поважнее.
Открыв холодильник и достав оттуда бутылку недорогого виски, мужчина плеснул в стакан немного золотистой жидкости и выпил залпом. Желудок тут же обожгло, заставив закашляться. Убрав бутылку обратно, Иван закатал до локтей рукава рубашки и принялся за мытье посуды, от которой уже исходил неприятный кисловатый запах. Закончив с этим делом, снова достал бутылку виски, только теперь налил побольше, в кружку. Подхватив ту за ручку, пошел в гостиную, одновременно исполняющую роль кабинета.
Нажал на выключатель. Помещение затопил теплый желтый свет. Квартира Ивану осталась от родителей. И при жизни матери здесь не было такого бардака, как сейчас.
Почти все поверхности занимали сотни книг, к которым Иван Борисович имел слабость. Они лежали на столе, диване, полу, подоконнике. Казалось, книгами забито все пространство. На стенах висели старые картины, покрытые толстым слоем пыли. Не особо ценные, скорее, просто память о предках.
На столе лежали газетные вырезки, их смотритель после встречи с Олей забрал домой. Пробежавшись взглядом по желтой бумаге, мужчина подошел к сейфу, скрытому за одной из картин, и убирал вырезки туда. Чем больше он окунался в историю графства Дюбуа, тем сильнее понимал, что ответ лежит на поверхности, но ухватиться за него не получается.
Взял старую черно-белую выцветшую фотографию деда, еще молодого, лет двадцати с небольшим, но уже женатого на бабушке Ивана. Парень на фото был одет в нарядный сюртук и стоял рядом с девушкой в пышном бальном платье, а на заднем плане виднелись другие, неизвестные Ивану люди. Только вот девушка, в отличие от остальных присутствующих, казалась смазанной, словно кто-то подтер ластиком образ.
По словам бабушки, это та самая графиня Дюбуа, владеющая тогда графством, которую никто никогда не видел. А вот как фотография попала к бабушке, Иван так и не узнал. Но факт есть факт: его дед побывал на одном из балов в особняке Дюбуа. Только ему повезло, и он остался жив и в своем уме. Как дед ухитрился сделать и вынести из особняка фотографию с графиней, тоже неизвестно.
Загадка становилась все интереснее и интереснее.
Глава 9
Закрывая дверь спальни графини, Оля думала, отчего у старушки так поменялось настроение? После разговора с внуком она стала задумчивой и немного заторможенной. Приняв горячую ванну, сама, без помощи сиделки, облачилась в белую льняную длинную ночнушку и легла в кровать, включив лампу на тумбочке и взяв в руки книгу.
Оля не стала спрашивать, что случилось, просто пожелала доброй ночи и вышла из комнаты, тихо
