вагона. У самого выхода на пляж висело объявление: «Купаться запрещено». Иногда на пляж наведывался милиционер и штрафовал нарушителей.
На «ямках» собиралась целая компания. Купались, загорали, играли в карты. Пирек, проигрывая, цедил сквозь зубы: «Ты, кур-рва»… И краснел — увы, не от стыда, а от жаркого солнца.
И только когда солнце уселось на самом склоне, мальчик спохватился, что уже вечереет.
Дома он застал мать. Не тратя слов понапрасну, пани Пирек выпорола сына. Пока порола, приговаривала:
— Присматривай за домом… Не шляйся на «ямки»…
В книгах часто пишут — больнее, мол, всего незаслуженная порка. Все, кто, вроде Пирека, малость разбирается в таких делах, знают: заслуженно или незаслуженно, не так уж и важно. Насчет своей провинности мальчик не заблуждался, а больно было ничуть не меньше.
И вообще, все зависит от того, насколько жесткий ремень.
Кроме Пирека и Пируни, в доме детей не было. На улице в каникулы тоже почти никого. Следующий день у матери случился выходной, она осталась дома. И, хочешь не хочешь, носа со двора не высунешь.
Во дворе, в углу, мусорная свалка. Отбросы давно не вывозили, и вырос горб из очистков и золы. На горбу лежит кот Бедуин.
А свалка такая зловонная. Пани Пирек и соседки с первого этажа очень недовольны. Выйдут с мусором, встретятся, поохают: всякое, мол, терпение лопнуло; уйдут.
Свалка по-прежнему остается в грустном одиночестве, и кот Бедуин греется на солнце в золотисто-зеленом ореоле мух…
В жару, в экзотическом дрожании воздуха, одногорбая, словно верблюд, свалка и кот Бедуин, верно, стремятся пересечь великую пустыню двора и достичь далеких пределов — благоухающего кофе Марокко или Уганды…
Стран, которыми никто, кроме Пирека, во дворе не интересуется.
Около одиннадцати Пирек попробовал сделать из Пируни льва. Но, как уже сказывалось, Пируня был мал и глуп, из затеи ничего не вышло. Когда в конце концов Пируня заревел, то вовсе не по-львиному, заревел, как ревут обыкновенные дошколята, схлопотавшие от брата подзатыльник. Пиреку пришлось еще и успокаивать его — разумеется, в предвидении нагоняя от матери.
В полдень даже машины не встретишь на улице — земля нагрелась, обжигала босые ноги. Пирек добрался до забора, Пируня потащился за ним. Отовсюду из раскрытых окон раздавался сигнал времени.
На тротуаре, по другую сторону улицы, стоял человек с черным от загара лицом.
Колдун внимательно осмотрел дом, голубовато блеснули белки глаз. Когда взглянул на окна Пиреков, Пируня судорожно вцепился брату в руку.
— Пускай колдун уйдет!
Незнакомец услышал, глянул на мальчиков, отвернулся и пошел прочь. На углу остановился, закурил и, как всегда, прочертил три огненных круга.
И тогда дом пустил из трубы большой клуб дыма, хлопнул всеми дверями, дрогнул и двинулся с места.
Пирек, недолго думая, швырнул в него камнем, и все утихомирилось. По-прежнему было жарко.
Пирек решил больше не ждать и выяснить дело с домом. Вскоре подвернулся удобный случай — его послали в УЖД, то есть в Управление жилыми домами, оплатить счет за квартиру.
Пирек протянул в окошко деньги, расчетную книжечку и обратился к незнакомой женщине:
— Вы знаете, наш дом после ремонта вроде бы шевелится…
Пани из УЖД неожиданно заинтересовалась. Пирек осмелел и добавил:
— А все из-за того, ну… колдуна.
— Что же делать, мальчик, ты уже большой, должен понять. У нас людей не хватает, вот мы и вынуждены принимать на работу колдунов. В прошлом году работал тут один — настоящий людоед, хоть и держали его на диете.
— Да я-то что, я понимаю, — ответил Пирек, — видите ли, у нас… Мой младший брат пока побаивается всяких дикарских штучек и далеких стран.
Женщина улыбнулась Пиреку и очень складно, точно по газете, сказала:
— Я и сама, дорогой мой, заблудилась в джунглях инструкций.
Ну, и что прикажете делать Пиреку с таким объяснением? Он просто воспользовался случаем. Отправился на «ямки», придумав сказать матери, что в УЖД была очередь.
На «ямках», конечно, засиделся. Возвращается, смотрит — матери, к счастью, нет дома.
Только…
Пируня лежит в постели полураздетый. Глаза блестят, щеки красные.
Хорошо еще, Пирек — сын медсестры.
— Ты что, дурачок, заболел? — спросил он брата. От Пируни ничего толком узнать не удалось. Пирек поставил ему градусник. Малыш бредил о колдуне, колдун, мол, приходит сюда. Зуб на зуб у него не попадает — то ли от страха, то ли от озноба. Ртутный столбик поднялся до 40 градусов.
— Ох ты, — вздохнул Пирек. — Врача надо.
И вызвал врача.
Когда-то давным-давно врачи, как знахари, заговаривали болезни. Еще сто лет назад по любому поводу пускали кровь. Занимались этим усердно и часто во вред больному. Теперь медицина добилась куда каких успехов. Взглянет врач на больного и… тут же прописывает окситетрациклин в таблетках или уколы пенициллина.
Пируне врач прописал пенициллин и ушел.
Что делать? Хоть аптека близко, Пирек бежал по жаркой, пустой, как бамбуковая трубка, улице. А дальше что? Когда еще мать вернется! Кто сделает укол?
Мальчик знал, где живет тетенька, которая тоже работает в больнице. Позвонил.
— …брат заболел.
— Ну и что?
— Мамы нету дома.
— Скоро вернется. Мне из-за тебя одевайся, а твоя мать людям наговаривала, уколы я, дескать, толком не умею делать. Вот пускай и делает сама своему сыночку.
И захлопнула дверь перед носом у Пирека.
А дома у Пирчонка запеклись губы, дышит тяжело, родного брата не узнает.
Больница?
Кто сейчас повезет? Врач «скорой помощи» не оставил направления.
Пенициллин?
Пирек еще зимой выучился делать уколы. Упросил мать, и она научила. Только подкожные.
Известно, подкожные — дело одно, а внутримышечные — совсем другое. Пирек много чего знал об уколах, знал, сколько кипятить шприц, слышал о бактериях, о заражениях, если не продезинфицировать кожу для укола, — много раз видел, как это делается.
Он прокипятил шприц, иглы, все приготовил к приходу матери.
Ждет… А Пирчонок дышит с присвистом, бредит колдуном.
Сделай неумело укол, сломаешь иглу, и она останется под кожей. Тогда плохо. Без операции не обойдешься.
В двенадцать ночи Пирек решился.
Вскрыл ампулу, развел пенициллин, знал — колоть надо в ягодицу, знал даже, как проверить, не попала ли игла в кровеносный сосуд. Только главное-то сноровка, умение ввести иглу. Чтобы не сделать Пирчонку больно. Чтобы Пирчонок не дернулся, а то игла сломается.
Пирек достал пинцетом шприц. И стал учиться. На себе. Колет в бедро — раз, третий, пятый. В другое. Ему, конечно, больно, и Пирек, мальчик невоспитанный, ругается.
Поранился, накапала кровь (надо поскорее вытереть на полу). И после многих попыток решился наконец сделать укол брату.
Рискнул. Удалось.
Мать Пирека так и не узнала, кто сделал укол.
