class="p1">Человек, далекий от тюремных историй в своей семье или окружении, не имеет четкого представления о системе жизни внутри колонии. На самом деле, тюрьма – это как отдельно взятая планета со своими устоями и правилами, иерархией и системой. Например, есть такое понятие как «красные» и «черные». На такие образные цвета разделяются отряды. Если «красные» полностью находятся под контролем администрации тюрьмы, исполняя все указания со стороны сотрудников, то «черные» являются их полными антиподами, они просто «отсиживают» свой срок заключения. Всю показательную и сложную работу выполняют осужденные «красных» отрядов, тогда как «черные» остаются вдалеке от этих обязанностей. «Черные» имеют внутри себя целую иерархию из авторитетов, их замов и так далее, они также все выполняют свои определённые обязанности и функции, но это никак не касается подчинения администрации тюрьмы. Являясь ярым олицетворением отрицания тюремной власти, они могут жить вполне себе спокойно путем хитрых переговоров с начальством зоны. В то же время «красные» также имеют своих руководителей, но их подчинение власти напрямую зависит от влияния указаний администрации тюрьмы.
В тот год меня включили в воспитательную комиссию третьего отряда, эта комиссия занималась контролем условий содержания заключенных. Однажды мне довелось в числе этой комиссии побывать в бараке, чтобы проверить и посмотреть своими глазами, как живут заключенные. Барак располагался в здании правее от школы. В память врезалось то, как мы поднимались по коричневой лестнице с синими стенами по краям. Эта картина тогда сразу напомнила мне мое студенческое общежитие. В первой комнате, в которую мы зашли, в углу находился допотопный цветной телевизор, посередине величаво стояло старое кресло, с двух сторон которого расположились две деревянные скамейки, а на стене висел стенд с плакатами и бумагами. Далее мы прошли в так называемую жилую зону, где по обе стороны от прохода центральной линии помещения, словно в казарме, стояли двухъярусные железные кровати.
В комиссии были я, медсестра, психолог и командир отряда. Он шел впереди, за ним психолог, я за медсестрой, а позади меня шел сопровождающий сотрудник. Оказавшись у порога, сразу почувствовали оживление внутри барака. Один парень сразу же встал с кровати, сунул руки в карманы и, улыбаясь, стал провожать нас взглядом. На одной кровати лежал мужчина средних лет и читал какую-то книгу, но увидев нас, сразу же отложил ее и, сдвинув на лоб свои пластмассовые очки, стал исподлобья наблюдать за нашим караваном. Возле окна сидели парни и играли в карты, они так же быстро среагировали на нас, а один из них даже узнал меня и крикнул: «Ух ты! Какие люди в Голливуде! Рад Вас видеть!» – и помахал мне рукой, в которой держал дымящуюся сигарету. Это был мой прошлогодний выпускник. Я слегка улыбнулась, махнула ему рукой и пошла дальше.
До сих пор помню этот приторный запах сигарет, мне показалось, что именно из-за их едкого дыма торчащие из-под черных покрывал простыни шконок (койки. – Ред.) обрели грязно-желтоватый оттенок. Все было будто затуманено и пыльно, казалось, что солнечные лучи никак не могут проскользнуть сквозь пыльные окна и застревают где-то между рамами окон.
Кровати стояли с двух сторон, но в довольно хаотичном порядке. Некоторые, как оказалось, сооружали себе что-то наподобие комнаты на кровати – они вешали на верхний ярус, словно шторку, покрывало, и закрывали полностью свое спальное пространство. Когда мы проходили мимо, из одной такой «баррикады» высунулось чье-то круглое лицо и тут же скрылось обратно.
В конце комнаты находился кабинет, где стоял переговорный стол из массивного дерева. Командир отряда кратко рассказал об условиях их содержания и попросил расписаться в протоколе, а там имелись графы об удовлетворительном состоянии их спальных мест, кухни и туалета. Я спросила у него, кто же занимается уборкой этого барака, ведь здесь очень грязно, как в свинарнике, на что он сказал, что это «черный» отряд, они отказываются заниматься уборкой и прочими бытовыми делами, поэтому в качестве их клининга выступают «красные» отряды, которым практически нельзя дотрагиваться до вещей «черных», и потому здесь не так чисто, как хотелось бы. Спустя некоторое время мы все-таки расписались в протоколе.
В школе эти отряды тоже не пересекались, учились в разные смены. «Черные» учились в первую, «красные» – во вторую. Если «черные» отряды могли пропускать занятия по причине нежелания учиться, то «красные» обычно пропускали из-за рабочей загруженности. Условия в их бараках, по рассказам других учителей и самих заключенных, были очень хорошие – чистое постельное белье, порядок, душевые кабины («черные» не позволяли им мыться в общей бане), у них даже вроде был «плазменный» телевизор. Вот так поощрялись их труд и дисциплина.
Но не это является показательной разницей между этими отрядами. Разница заключается в том, что «красные» являются сбором некоторой «очистки», и «очистка» эта проводится, в первую очередь, по статьям, за которые они попали за решетку – это, как правило, изнасилование, педофилия, беспредел, убийство детей и тому подобные преступления, которые не имеют оправдательного исхода в глазах любого общества, в том числе и в понятиях отряда «черных».
В тот год к нам на учебу из «красного» отряда поступил один новенький. Внешне он особо не выделялся, был полноватый, с довольно смуглой кожей и большими глазами, которые немного косили. Но особенно мне запомнился его бархатистый, успокаивающий голос, он мог бы стать отличным диктором или озвучивать фильмы.
Однажды после урока он почему-то задержался в моем кабинете, я начала собирать учебники и сказала, чтобы он вышел из кабинета первым. На что он ответил, что хотел бы помочь мне с учебниками:
– Вы ведь такая маленькая и хрупкая. Давайте, я помогу Вам их донести до учительской? – сказал он мне своим бархатным голоском и, опустив глаза, слегка улыбаясь правым уголком губ, стал довольно быстро подходить к моей решетке.
– Спасибо, но мне не нужна помощь, иди. Мне еще класс закрывать, – как можно твердым, но не грубым голосом в попытке переубедить его, ответила я.
– Да что Вы так! Я помогу, мне не трудно, – и, сказав это, он вплотную подошел к двери моей решетки и начал открывать ее. И тут из-за страха, что он зайдет ко мне, подбежала к двери, толкнула ее в обратную сторону и, неловко улыбнувшись, сказала ему:
– Выйди в коридор, там я тебе и передам учебники, раз так настаиваешь, – решила я немного поменять тактику. Тут он резко остановился, поднял на меня свои глаза и сказал:
– Ладно… как скажете, – пробормотал все тем же бархатистым голосом и, поглаживая прутья грязным выпуклым ногтем большого пальца правой
