а затем медленно опустился на колени. Его глаза встретились с моими, в них больше не было злости, только недоумение и осознание.
— Руфус… — прошептал он, прежде чем его тело рухнуло на землю.
— Гаспар… — я потрясенно смотрел на его безжизненное тело, а затем повернулся к Катарине. Она всё ещё стояла, держась за бок, её лицо было бледным, но взгляд полон решимости.
— Всё в порядке, — выдохнула она, поднимая руку, чтобы я не подходил. — Это хобот… Он сводит нас с ума.
— Нужно что-то делать, — прохрипел я, дрожащими руками вытирая кровь с меча. — Мы не можем продолжать так.
— Мы не можем его оставить, — тихо сказала она, глядя на свёрток, который лежал на земле рядом с телом Гаспара.
— Тогда мы погибнем, — сказал я, опускаясь на колени рядом с телом Гаспара, не понимая, что делать дальше. Я убил своего товарища. Пусть он был под влиянием магии, но это не меняло сути дела.
— Нет, — Катарина посмотрела на меня с отчаянием. — Мы просто должны быть сильнее.
Но в её глазах я видел, что она и сама не верила своим словам.
Мы остались одни в холодной темноте, окружённые тенями и тихим шёпотом, который не собирался отпускать нас. Оставалось только идти дальше, надеясь, что у нас хватит сил дойти до конца этой проклятой дороги.
Но я чувствовал, что конец будет не таким, как мы ожидали.
Глава 18 Одинокие паладины и рыба, которая решила ими пообедать
Мы с Катариной шагали вниз по тропе, как два призрака, уставшие от собственных неудач. Лошади, которых мы оставили при восхождении, как назло, испарились. Вернее, не испарились, а, скорее всего, ржали где-то вдали, обсуждая, как ловко они нас кинули. Или, может, их съел очередной волшебный червь — кто знает, в этих горах всё возможно. Приходилось идти пешком, и это явно не прибавляло нам энтузиазма.
Катарина шла молча, стиснув зубы от боли, но я видел, как с каждым шагом её рана давала о себе знать всё сильнее. Я даже начал думать, что может стоит остановиться и помочь ей… но, зная её, предложи я такую помощь — она бы меня отругала и побила тем, что под руку попадётся.
— Руфус, — вдруг прервала молчание Катарина, — я надеюсь, у тебя есть идея получше, чем продолжать спуск по этой проклятой тропе?
— Ну, если только до подножия дойдём, — неуверенно ответил я, оглядываясь на горные вершины, — там, глядишь, встретим дружественное племя великанов или, скажем, заколдованного принца в виде медведя. Или, на худой конец, ещё одного дракона. Нам ведь везёт на такие штуки, правда?
Катарина бросила на меня взгляд, в котором читалась неутолимая жажда съесть меня на ужин. Но тут она споткнулась, и я поймал её за руку, прежде чем она упала. Она посмотрела на меня, и я заметил слабую улыбку на её лице.
— Спасибо, — тихо произнесла она, и мы продолжили путь.
Через какое-то время мы добрались до подножия горы, где обнаружили небольшое озеро, настолько спокойное и тихое, что казалось, будто оно было нарисовано художником-романтиком, а не создано природой. Идеальное место для привала, подумал я. Да и, честно говоря, нам обоим нужен был отдых, особенно Катарине.
Мы разложили наш скудный запас припасов, но аппетит, честно говоря, был не особо. Особенно когда "хобот кентавра", лежавший у нас на виду, начал снова шептать свои гадости.
— Ну всё, хватит! — воскликнул я, вскакивая на ноги. — С меня довольно этого дурацкого артефакта! Он довёл Гаспара до безумия, он портит нам поход, и вообще, он мешает мне спокойно поесть!
Я вытащил меч и с размаху ударил по хоботу. Я-то думал, что он разлетится на куски. Но меч отскочил от него с таким звоном, что меня отбросило назад. Хобот даже не поцарапался.
— Руфус, ты… — начала Катарина, но её слова утонули в грохоте, когда из хобота вырвалась молния и ударила прямо в озеро.
Я замер на месте, глядя на озеро, которое внезапно закипело и стало бурлить. Вода начала пузыриться, как котёл с ведьминым зельем. И тут из воды поднялась… рыба. Но не простая рыба, а настоящая махина, покрытая шипами и клыками, про какие и в рыбацких байках не рассказывают, потому что даже самые опытные лжецы не осмеливаются на такое.
— Отлично! Как будто мне не хватало ещё и рыбы на ужин! — выдохнул я, отчаянно уворачиваясь от гигантской зубастой пасти, которая, судя по всему, решила, что паладины — это деликатесное блюдо.
Рыба-мутант бросилась на меня с новой силой, и я едва успел перекатиться в сторону, стараясь не заметить, как Катарина, неуклюже, но решительно, пыталась пронзить её мечом.
— Руфус! — крикнула она, пытаясь удержать рыбу на расстоянии. — У нас проблемы!
— Замечено! — отозвался я, схватив ближайшую ветку, которая, естественно, была намного тоньше, чем хотелось бы для оружия против гигантской рыбы, но добраться до меча, лежавшего рядом с хоботом, сейчас не было никакой возможности.
Всё происходящее напоминало абсурдную сцену из какого-то плохого спектакля: раненная паладин с развевающимися волосами, я с палкой, которую даже кролик бы засмеял, и огромная рыбина, стремящаяся съесть нас заживо. Ситуация ухудшилась, когда рыба, наконец, схватила мою палку своими острыми зубами, словно это была морковь, и сломала её пополам.
— Катарина! — закричал я, — есть план?
— Не совсем… — пробормотала она, когда её меч снова отскочил от чешуи рыбы. — Но у нас есть мечи и… и палки, судя по всему!
Рыба тем временем решила, что хватит играться, и бросилась на нас с новой силой. Я успел метнуться к Катарине, и мы, схватив её меч, вдвоём вонзили его в пасть чудовища. На удивление, рыба наконец-то остановилась. Она застыла на мгновение, как будто в недоумении от того, что мы, такие маленькие и беспомощные, вдруг смогли нанести ей урон. Потом, наконец, рухнула обратно в озеро, оставив за собой волну, которая окатила нас с ног до головы.
— Неплохо, правда? — выдохнул я, тяжело дыша, глядя на Катарину.
— Для начала, да, — ответила она, также не скрывая усталости. — Но эта штука… — Катарина кивнула на «хобот кентавра», который теперь лежал рядом, как ни в чём не бывало, — начинает мне действовать на нервы.
Мы сидели на берегу озера, по уши в воде, которая уже не казалась такой спокойной и мирной. Рыба, по крайней мере, наконец-то прекратила пытаться нас съесть, что уже было достижением. Я посмотрел на «хобот кентавра», который всё ещё выглядел таким безобидным и невинным, если не считать той мелочи, что он
