– Так, это был комплимент или оскорбление? – уточняет Захар.
Юля закатывает глаза, а потом смеется.
Глава 13
Парой часов ранее
Всё свободное время я раньше проводила с Матвеем и Любой, а больше друзьями особо–то и не обзавелась. Да и не стремилась в общем–то. Теперь эти двое встречаются против меня и это проблема.
Мы едем в забитом под завязку микроавтобусе. Я отлично позавтракала, чтобы не тошнило в пути. Вдобавок посасываю фруктовые леденцы и специально мало пью, чтобы не просить остановиться возле каждых кустиков.
Кто–то настойчиво толкает в плечо. Вытаскиваю наушник, оборачиваюсь и вижу едва знакомого парня. Мы вместе ходим, кажется, на вышку. Или... нет?
– Юля, ты в какой комнате будешь ночевать? – спрашивает он.
Как тебя звать–то любопытный чувак с курса?
– Пока не знаю, а что?
– У нас есть свободная кровать, – предлагает искренне.
Позади взрыв хохота.
– Тише вы! Соглашайся! Будет круто.
– Да я думаю, решим на месте, – тяну неопределенно.
Нужно искать новых друзей. И быть лояльной. Ведь так?
– Юлечка, давай лучше к нам, – зовет другой парень, на этот раз с нашей группы.
– У нас нет мест, Кир.
– Подвинемся уж! Смотри какая Юля худенькая.
– Я не худенькая, а стройная, – поправляю с мягкой улыбкой. – Худая от слова «худо». А у меня всё отлично.
– Это правильно, – уважительно кивают парни.
– Не не, лучше к нам! – настаивает кто–то еще.
– Соревнования устройте, – улыбаюсь я, качая головой. Чувствую одновременно смущение и волнение из–за столь обильного внимания. Отворачиваюсь. Вроде учусь с этими людьми второй год, но со многими впервые общаюсь вне стен универа. Прикольненько. Веселые ребята.
Мне чертовски сложно, но я стараюсь сделать лицо попроще, быть легкой и компанейской. Как Люба. Пропеваю беззвучно: Все Любят Любу и Матвей Адомайтис тоже!
Следующие два часа пути парни только и делают, что спорят, кого я предпочту, предлагают бонусы. В шуточной форме, разумеется. То, что я чувствую, – не раздражение. Просто непривычно, так?
Кресло удобное, но сижу в нем, как на иголках. Если уж начистоту, я всегда держалась чуть в стороне от коллектива. Выступать на сцене любила, детей обожала, но вот в таких компаниях терялась.
Но это ничего.
Ничего страшного, что у меня больше нет друзей. Ни одного.
Скоро я рожу ребенка, и буду заниматься им. Кормить, купать, выносить на улицу подышать свежим воздухом. Как и все малыши, он, бесспорно, будет требовательным и эгоистичным, забирающим всё время и внимание мамочки. Там еще гены Матвея отпечаток оставят, наверное, обостряя ситуацию.
Улыбаюсь почему–то. В последние дни мысли о ребенке не пугают, а напротив, становятся опорой и придают сил. Может, примирилась просто?
Кто–то рассказывает тупой матерный анекдот, следом раздается взрыв хохота. Я тоже хихикаю, стараясь втянуться.
Кажется, беременность усугубила ситуацию. Я хочу домой.
Фух. Ладно. Насижусь еще в четырех стенах. Пихаю последний леденец в рот.
– А мне можно? – спрашивает всё тот же парень позади. Вновь тычет мне в плечо.
Ну как же тебя звать–то? Кто–нибудь, помогите! Хелп!
– Это был последний.
– Я не брезгливый, согласен на твой. Люблю полизать.
Э–э–э. Это не слишком?
– Самой мало! – хихикаю и отворачиваюсь.
Я буду достаточно молодой мамой. Когда дочке или сыну исполнится пятнадцать, мне стукнет всего тридцать четыре. Интересно, мы сможем дружить? С другой стороны очень не хотелось бы стать одной из тех молодящихся теток с наколотыми губами, которые одеваются в рванье, употребляют словечки типа «краш» и считают, что на одной волне с подростками.
Бр–р–р. Неприятно ежусь.
Нет, наверное, дружить нам всё же не стоит. В нашей небольшой семье я буду взрослой. Той, кто по двести раз в день заверит, что любит. А еще научит кататься на роликах, а потом будет дуть на разбитые коленки и обнимать, когда это необходимо, плюс еще не менее трех раз в день просто так. А зачем еще нужна мама? Уж точно не указывать, как жить, с кем встречаться и что делать.
Я буду как Матвей, который постоянно прижимал меня к себе, поначалу вызывая своими действиями недоумение, а затем каким–то непостижимым образом превратив их в жизненно–необходимый ритуал.
Когда тебя обнимают, это значит, что ты кому–то очень сильно нравишься. Меня уже два месяца никто не обнимал.
Я думаю о том, что скоро на свет появится объект для ласки и нежности. Обойдусь без друзей.
Вновь оборачиваюсь и понимаю, что они всё еще обсуждают, с кем я буду ночевать. Причем к спору подключились некоторые девчонки и активно подкидывают варианты. Не слишком ли это?
Я начинаю беспокоиться. Задаю наводящие вопросы и выясняю, что комнаты в домиках по два, три и четыре человека.
Девчонки, которых у нас в потоке немного, за прошлый год умудрились сродниться, и теперь заранее распределили, кто с кем будет спать. Даже жребий бросали. Вау.
Получается, все эти разговоры были на полном серьезе?
Честно говоря, я не ожидала, то такие вещи нужно планировать за неделю: мы ведь не в детском лагере.
Получается, что я и правда остаюсь как бы одна, при этом в окружении поклонников.
На улицу выхожу в легком недоумении. Кроме того меня немного мутит из–за долгой поездки.
Матвея нахожу глазами почти сразу и в первую секунду облегченно выдыхаю. Хорошо, что он здесь! Мелькает мысль: вдруг он специально увязался за Любой, чтобы присмотреть за мной? Идея озаряет яркой вспышкой и согревает пуховым одеялом.
Тут же себя одергиваю. Вряд ли.
Они с Захаром и Любой стоят у черной БМВ и смеются. Им весело втроем. Доехали с комфортом.
К огромному сожалению выглядел Матвей шикарно. Высокий, спортивный. Чуть смуглая кожа, к ней загар прилипает моментально и держится круглый год. Это у Адомайтисов семейное. Как и темные глаза. Потрясающая улыбка. А на плече у него висит сумка Любы.
Я как вижу это, больше ни о чем думать не могу. Глаза наливаются кровью.
Иногда кажется, что если бы я не носила ребенка, сошла бы с ума от тоски по мудаку Матвею Адомайтису, как то жуткое чудовище в сказке о токсичных отношениях.
Я капец как по нему скучаю, Господи! Что абсолютно ненормально, учитывая обстоятельства.
И вот Матвей ведет нас с Любой в сторону домиков. На его левом плече Любина сумка, правой рукой приобнимает меня. По–дружески помогает не увязнуть в пушистом снегу. Захар плетется позади.
